На задворках империи

Булычев Андрей Владимирович

— Да я только Янтаря напоить, — пробормотал денщик, опуская ствол. — Вашбродь, вы целы?

— Целый. — Тимофей подскочил и отбросил сапогом от подранка разряженный пистоль. — До исподнего всё с него снимите! — приказал он подбежавшим драгунам. — Осторожнее только, у него с собой ещё оружие может быть. Опасный, скорпион.

— Кто такой, как зовут, откуда?! — крикнул он, нависнув над раненым. Но тот только лишь выл от боли и шипел. — Сапоги тоже стягивайте! — потребовал Тимофей. — Унтер-офицер Плужин! — Он махнул рукой. — Берите троих своих, окажете этому помощь, перевяжете и потом находитесь рядом неотлучно, как караул. Стоите рядом с ним до тех пор, пока я не прикажу

вам лично смениться! И чтобы с его головы волосок даже не упал! Ерофеич, я тебе серьёзно говорю — головой за него отвечаешь! — Он посмотрел дядьке в глаза. — Головой!

— Есть! Слушаюсь, взять под караул, ваше благородие! — Унтер вытянулся по стойке смирно.

— Одёжу и обувь этого ко мне! — приказал драгунам Гончаров и пошёл к тому, что лежал неподалёку без движения. Следом за ним семенил с мушкетом в руке Клушин. — Степанович, как же ты так удачно тут оказался? И ведь прямо в руку умудрился попасть.

— Так Янтаря напоить нужно было, вашбродь, — пролепетал денщик. — А без ружья-то я никуда и не хожу, приучен ужо к этому с рекрутов. А так-то раньше во фланкёрах у меня и штуцер был, изрядно я из него пострелял, а тут всего-то ничего до того, который с пистолем был. Хорошо, не пальнул он в вас сразу, манерно эдак его вытянул.

— Да-а, спасибо тебе, Архип Степанович, выходит, спас ты меня, — проговорил Тимофей, останавливаясь подле лежавшего.

— Готовый он, ваше благородие. — Сидевший рядом на корточках Ярыгин приподнялся. — Прямо в сердце ему Федот Васильевич угодил, а уж потом и сам упал.

— Что с ним?! — Тимофей вскочил на ноги.

— Всё, ваше благородие. — Степан опустил глаза. — Помер он. Похоже, уже при последнем вздохе в убивцу своего стрелял, рука не дрогнула.

— Одежду и обувь этого ко мне! — рявкнул Тимофей и побежал к кучке драгун. Те, пропуская, расступились, и он упал перед лежавшим на спине Кошелевым на колени.

— Не дышит он, ваше благородие, — шмыгнув носом, просипел Чанов. — Мы уж сами ему глаза прикрыли. А там и Яшка лежит у дороги. Представился, бедолага.

— Васильич, Васильич. — Стянув каску, Тимофей опустил голову. — Чуть-чуть ведь совсем до покоя, до мирной жизни тебе оставалось. Берём его, ребята. Понесли к дороге.

Обхватив тело, вшестером донесли его до уже накрытого попоной Хрисанова и положили рядом. На дороге в это время царила суета, подбежавшие егеря и драгуны выкидывали всё из повозок и вьюков, сами караванные сидели кучкой на земле и испуганно таращились на обозлённых русских.

— Господин подпоручик, ещё пистоли в ящике! — крикнул егерскому офицеру один из его людей. — Новые, в масле все!

— А тут, похоже, порох в мешке! — донеслось от другого егеря.

— Ваше благородие, а одёжу-то этих куда? — спросил подошедший с ворохом вещей Ярыгин. — Это вот от того, кого Васильевич подстрелил. — Он бросил всё на землю. — А там вон и того, за кем вы бежали, тоже сюда несут.

Тимофей на глазах у стоявших рядом драгун взрезал подклад у халата и всё прощупал, затем вспорол пояс, взрезал подошву у чувяков и оторвал их.

— Чудит Иванович, — прошептал Блохину Еланкин, поправляя на голове Лёньки перевязь. — Видать, с душевного расстройства это у него. Потемнел вон весь, изрубит, наверное, всех татар.

— Затягивай, крепче узел, Колька, — проворчал Блохин. — Их благородие знает, что делает, не сумлевайся.

— Теперь другого одёжу давайте! — крикнул Тимофей и начал перебирать внутренний подбой у поданного халата. — Та-ак, а ну! — И, взрезав кинжалом подклад, резко рванул ткань. Из прорехи на землю выпало несколько сложенных листов бумаги.

— Монсеньор Клермон

Жан-Луи-Поль-Франсуа, — выхватил он из текста. — Написано на французском, жаль, не выучил я этот язык. Ладно, кому нужно — прочитают. Чернильная синяя печать, подпись, расшифровка: Маре, Юг-Бернар^[24]. Видать, высокого птица полёта нам попалась. Так, а это что у нас? — На разворачиваемых листах стояли колонки цифр. — Шифр. А вот это совсем интересно. — На нескольких были явно расчерченные схемы крепостей или военных укреплений. Кое-где из указанных тут же названий можно было даже понять их местоположение. — Амамлы, форт, всё верно. — Тимофей кивнул. — Тут мы стояли. Гляди, как хорошо, правдоподобно укрепления изображены. Так, а вот нового ретраншемента у реки-то и нет, значит, ещё до его постройки гадёныш этот форт рисовал. Гюмри тоже форт и Артик. Гянджа, Шуша, Шемаха, Баку, Тифлис — это уже крепости. Крестики, как видно, пушки, а рядом цифры, возможно гарнизон.

— Сюда пленного давайте, — сказал он Кузнецову. — Илья, помогите Плужину! Всем в сторону отойти!

— Ну что, Жан-Луи-Поль, поясните мне на милость, к кому вы везли сии бумаги? — Тимофей показал развёрнутые схемы. — И не нужно упираться, я всё про вас уже знаю. Советую быть откровенным, это в ваших же личных интересах.

Сидевший на земле пленный, поглаживая перебитую пулей руку, только лишь сморщился и отвернулся.

— Ладно, время тратить на вас мы не будем, кому нужно — разберутся. А вот и начальство.

Со стороны села к посту скакали поднятые по тревоге первый и второй взводы вместе с командиром эскадрона.

— Гончаров, что у вас тут за стрельба?! — крикнул, спешиваясь, Кравцов.

— Здравия желаю, господин капитан. — Тимофей козырнул. — Шпиона поймали. — Он кивнул на сидевшего на земле раненого. — Помните, под Амамлами купеческий караван проверяли, там ещё один подозрительный человек был? Вот опять он здесь, только уже под другим именем и в другом караване шёл. Когда понял, что его опознали, начал со своим подручным отстреливаться и убегать. Двоих моих людей убили, гады. Его подручного мы пристрелили, а этого подранили. И вот что у него в подкладке халата ехало. — Гончаров подал найденные листы. — Тут и схемы крепостей, и расписано, сколько где пушек установлено и какой гарнизон. Ну а это его документ на предъявителя, как я понял. — Он подал капитану бумагу с печатью. — Ну и в повозках оружие с порохом ещё нашли.

— Я есть подданный Французский империй! — выкрикнул, глядя зло на стоявших рядом русских офицеров, раненый. — Вы не иметь право задержать меня! Мой император и ваш сейчас есть союзник! Я требовать уважительный к себе отношений! Вас всех казнить! — И зашипел от боли, оглаживая перевязанную руку.

— Хорошие вы союзники, — пробегая глазами текст, скривился Кравцов. — У меня брат вот только недавно под Аустерлицем погиб. А вы, месье, есть шпион, а таких принято расстреливать или вешать на месте, вы ведь даже и под определение военнопленного не попадаете. Так что уж лучше помолчите, а то я действительно вас своим драгунам отдам, поглядите, как они на вас смотрят. Так, Тимофей, я его забираю. — Он кивнул на француза. — Повезём в Шушу, там как раз генерал Портнягин сейчас со своим штабом стоит. Решит, что дальше с ним делать. С тебя, как только сменишься, подробный рапорт. Марков! — позвал он прапорщика. — Со своим взводом забираешь весь этот караван, со всем его барахлом, и гонишь его в село, там до приезда губернского чиновника всё в арестный амбар выгружаем. Молодец, Гончаров! Хорошее дело — шпиона задержать. Такая птица никак не меньше полноценного батальона весит.