На задворках империи
Шрифт:
— Гляди-ка, хорошо мы им наподдали, — порадовался Блохин. — Может, не сунутся более?
— Ну да, в темноте да в укрытии сидим, с нами только и сближаться для рукопашной, — озабоченно проговорил Тимофей. — А так они у нас на открытом месте как на ладони. Ещё хорошо то, что не знают они, сколько нас. Днём бы разглядели и всей массой задавили. Сунутся, Лёня, обязательно сунутся, им этот проход как воздух нужен, они сюда чуть ли не целую неделю по высоченным горам шли. Представь, сколько натерпелись.
Следующую атаку
— Хитрят, мудрят персы, — проговорил Тимофей, выглянув из-за своего валуна. — Чую, задумали чего-то.
И правда, стрельба с той стороны резко прекратилась, и издали послышался топот копыт.
— Они чего, на конях, что ли, решили сюда заскакивать? — Блохин замер с поднятым зарядным молоточком. — Это что за дурь?!
— Заряжайся, Лёнька, и не спеши пока стрелять! — пристраивая удобнее мушкет, проговорил Тимофей. — Вот и пришёл твой с Васильичем звёздный час, готовьтесь. Взвод, по коннице залпом огонь!
Громыхнуло, и стрелки начали спешную перезарядку.
— Первое отделение, свои факелы кидай! — крикнул Гончаров, проталкивая пулю в ствол. — Стреляй точнее, ребята, сейчас они наверх полезут!
Действительно, спешиваясь у лежащих в начале осыпи камней, персидские всадники бросились вперёд. Но одно дело было лихо скакать на коне, другое — перебегать по тёмному завалу. Навстречу им в сполохах от выстрела летел свинец, и они падали, падали на эти камни, окрашивая их в красный цвет. Не выдержав, повернул назад один, за ним второй всадник, Тимофей уже торжествовал было победу, как вдруг из-за дороги вынырнула плотная масса воинов.
— Хитрые, сволочи! — прорычал Тимофей, срывая зубами бумагу патрона. — Двумя волнами накатили!
Затравку в замок, закрыть крышку, заряд в дуло ствола. Шомпол резко протолкнул пулю, и, отжав курок, он с лёта выстрелил в ближайшего врага.
— Штыки надеть! — рявкнул Гончаров что было сил. — Из пистолей бей! Блохин, Кошелев, стреляйте! — И схватил лежавшую на камнях первую пару пистолей. «Бам! Бам!» — он разрядил их в напиравшую густую толпу.
«Их уже не остановить! — мелькнула в голове отчаянная мысль. — Вот и всё, Дима-Тима, хана тебе! Что для этой толпы три-четыре десятка противников?»
— Бам! Бам! — ударило два штуцерных выстрела, и в огненном сполохе громыхнул оглушительный взрыв. Свистнули камни, калеча людей, и Тимофей словно бы своей кожей почувствовал испуг и неуверенность врага.
— Драгуны, в штыки! — крикнул он, выскакивая из-за валуна. — Коли их, братцы! Ура! — И кинулся вперёд.
—
— Бам! — Тимофей выстрелил в ближайшего врага из пистоля и, скинув его на камни, перехватил удобнее мушкет. — На! — Резкий рывок — и штык пробил грудь перса. Вынырнувший сбоку Тигран полоснул его соседа саблей и прокричал что-то на своём. Отбиваясь от нападавших, персы начали пятиться, здесь на узком, заваленном камнями пространстве их численное преимущество начало играть против них, не давая как следует развернуться и ударить.
Удар штыком, рывок мушкета на себя, разворот, удар прикладом, цевьё резко вперёд — и гранёный клинок с хрустом пробил очередное тело. Предсмертный хрип, вой, звон сабель, одиночные пистольные и ружейные выстрелы, крики «Ура!», «Алла-а!» — всё слилось в единый страшный хор войны. Развернувшись, вопя, персы бросились в панике прочь от этой осыпи и от грозных людей, которые, словно страшные дэвы[19], убивали их с яростью в ночи.
— Стоять! Стой! — крикнул Гончаров, останавливая преследование. — Назад, на завал! Всем назад!
Переводя дыхание и озираясь, драгуны с армянами потянулись по камням обратно на позиции. По пути собирали брошенное оружие, своих раненых и убитых. После переклички выяснилось, что этот бой стоил отряду дорого. Погибло четверо драгун, пятеро было ранено. Пало двое из десятка Тиграна, трое его ополченцев получили ранения.
— Следующую атаку нам уже не пережить, — перевязывая руку Балабанову, утверждал Тимофей. — Вроде бы крепко затянул. — Он проверил узел. — Пролей ещё немного сверху, Васильевич.
— Последние капли остались, Тимофей Иванович, — произнёс, тряся флягой, Кошелев. — Всё ведь почти на факельную смесь ушло.
— Хотя бы чуть-чуть, — попросил Гончаров. — Тогда Елистратке на сутки этой перевязи хватит. Ладно, дальше сами раненых обихаживайте, пойду я на позиции.
— Иди-иди, Иванович, — произнёс Кошелев. — Мы тут дальше сами.
— Ну что, Демьян Ерофеевич, спокойно? — спросил он у привалившегося к валуну унтер-офицера.
— Да вроде спокойно, ваше благородие. Калечные только ихние шибко кричат, но так ведь завсегда после всех штурмов бывает.
— Это да-а, бывает, — со вздохом согласился Тимофей. — Факелов не жалейте, Ерофеич, кидайте их к подножию чаще, пусть со стороны видят, что мы настороже. Так-то до рассвета совсем немного осталось.
Солнце ещё не поднялось над вершинами гор, а сумрак уже рассеивался, вот и его оранжевый диск выплыл с той стороны, куда уходила главная дорога. На дальнем конце той, что караулили драгуны, стало видно какое-то шевеление.
— Персы мелькают, вашбродь, — сообщил Плужин. — Близко не подходят, издали перебегают.