На заре и ясным днем
Шрифт:
На другой день праздника папаня и родственники укатили в соседнее село Канашево справлять пасху. Дождавшись, когда они уедут, Терентий запряг лошадку и в поле.
Парни, значит, гуляют, пасхальные крашеные яйца на крепость пробуют, а Терентий пашет. Хороводы водят, а он лошадку погоняет.
Слух об этом быстро по селу разнесся. Народ сбежался. Молодые посмеиваются, старики бранятся на чем божий свет стоит: «Терешка! Безбожник! Нехристь, против обчества?!»
А он знай себе лошадку понукает.
Как и думалось Терентию, с отцом он уладил, все обошлось ладом.
И вот подоспело время сеять. Выехали в поле все. Нарядились. Как принято испокон веков, накануне в баньку сходили, все честь честью. Выехали и Терентий с отцом. У межи своей встали. А народ
И не сеять стали отец с сыном, а боронить, вырывать с корнем эти самые сорняки. Прошлись два раза, а на третий и посеяли.
Осенью на поле Терентия вымахала ровная чистая пшеница с тугим колосом. А у тех, кто потешался, суховей высосал из колоса жизнь, а живучий сорняк и вовсе доконал хилые колосья.
Позицию, занятую Терентием Семеновичем в отношении к земле, образно назвали уже на другом континенте, в Северной Америке, «безумием пахаря».
Такая вот была первая борозда у Терентия Семеновича.
А ведь и после жизнь не баловала деревенского пионера-хлебороба.
Не раз и не два Терентий Семенович получал за свое «самовольство» шишки. Так, в 1948 году, уже будучи лауреатом Государственной премии и депутатом Верховного Совета СССР, Терентий Мальцев был подвергнут резкой критике в областной газете. Правда, фамилия его не называлась. Статья в газете имела строгий и весьма недвусмысленный заголовок «Не в ладах с агротехникой». Речь в заметке шла вроде не о Мальцеве, критиковались председатель колхоза, директор МТС, председатель райисполкома. Но всем было ясно, что речь шла о методах Мальцева. Статья заканчивалась категорическими предложениями: «Пора районным организациям покончить с невмешательством в дела колхоза и навести в нем порядок… Долг колхозников, хозяев артели, поправить его грубые ошибки в севе».
Разумеется, справедливость восторжествовала. 24 апреля 1966 года Терентий Семенович Мальцев в газете «Правда» со всей присущей ему прямотой напишет:
«В недавнем прошлом у нас в науке… отнюдь не все было ладно. Многим ученым приходилось молчать о своих убеждениях, а подчас и отказываться от них. Ясно, это сильно повредило всей сельскохозяйственной науке. Теперь каждому ученому предоставлено право говорить о своих научных взглядах во весь голос.
Надо отбросить манеру вести дискуссии в оскорбительном тоне, ибо ничего полезного от нее ждать нельзя. Надо быстрей покончить с порядками, когда ученый говорит о своих достижениях лишь в том случае, если они не противоречат «установке». Сколько неумных «установок» родилось только потому, что их авторы, тонко чувствующие конъюнктуру, были ограждены от научной критики».
Себя Т. С. Мальцев никогда не ограждал от критики и всегда предупреждал, что его учение отнюдь не панацея от всех бед. Наоборот, он настойчиво советовал подходить к его выводам конкретно.
— Я, товарищи, — говорил он, — немножко опасаюсь, как бы мои предложения не превратились в новый шаблон… А шаблон, каким бы он ни был — старым или новым, он больше ничем не может быть, как самим собой, то есть шаблоном.
Но, прежде чем восторжествовала знаменитая система Мальцева, не раз и не два он отстаивал ее, воюя с косностью.
Упрямо и настойчиво боролся Терентий Семенович за свою идею. И сумел доказать свою правоту.
Сейчас его цитируют с уважением не только руководители хозяйств, но и ученые, посвятившие свои труды сельскому хозяйству. И вот эти его ставшие знаменательными слова: «Человек и Природа. Они всегда один на один, как за шахматной доской. При этом Природа всегда имеет право первого хода. Она определяет начало весны, приносит жару, холод, дожди, суховеи и заморозки. И Человек, никогда не зная очередного хода Природы, должен ответить таким, который бы принес урожай».
Главный принцип его: в любом деле, и в земледелии в том числе, а может быть, и в особенности, необходим жизненный подход.
Терентий Семенович всегда
А творчество, как известно, встречает на своем пути немало препон и рогаток.
— Ведь что зачастую получается? Хозяева вроде есть, а ответственных нет, — сетует Терентий Семенович. — Пашут, как привыкли, сеют, что прикажут, лишь бы отрапортовать. Не везде, конечно, зачем говорить зря, очень много настоящих, рачительных хозяев и просто совестливых работников. Но рядом с ними нет-нет да и встретишь безответственного человека, и такой процветает и даже получает благодарности.
У нас тоже было по-разному. Но очень многое зависит от нас самих, от нашей настойчивости, принципиальности. Вот в первую послевоенную колхозную весну даже с милицией не заставили сеять, мы сумели убедить. Но на другой год меня ругали устно и печатно за нарушение сроков сева, а осенью хвалили за высокий урожай. И так продолжалось девятнадцать лет: весной ругают, осенью хвалят. Я как-то рассказывал, какой разговор состоялся со мной на совещании в Кургане в 47-м году. «Принимай, — говорят, — обязательство». — «Ладно, — говорю, — принять можно, только сеять буду не рано, а тогда, когда надо». — «Нельзя, ты не сеешь, другие на тебя глядят». Заставили, тогда много не разговаривали. Но все же пар я не дал засеять весь. Трактор ЧТЗ у меня сломался, надо ехать за блоком, и я подумал, что, пока езжу, засеют без меня. Позвонил товарищу в район. «Покарауль, — говорю, — землю, чтобы не засеяли, а я за блоком съезжу». Покараулил он. А когда я начал досевать, то уничтожил несколько делянок раннего посева (там уже всходы раскустились) и на том месте посеял тот же сорт пшеницы. Прошло время. Приезжает второй секретарь обкома, глядит: поле будто полосатое — поздние делянки выдержали засуху и стоят густые, темные, а на тех, что посеяли рано, хлеба жиденькие, низкие. Уехал он и доложил в обкоме, что Мальцев уничтожил часть ранних посевов и сделал свои делянки. Лобанов, первый секретарь, приехал сам, поглядел, прислал специалиста и корреспондента из областной газеты. Вот тогда-то и появилась статья «Не в ладах с агротехникой».
Не отступил я, написал в ЦК партии: «У меня хороший урожай, пусть убедятся». Выехали три человека, убедились. Потом вызвали на бюро ЦК всех нас, заслушали и постановили: разрешить нашему колхозу сеять по моему усмотрению в смысле сроков.
Ну а если говорить о земледелии как о творческом деле, здесь надо отдавать всего себя. Без остатка. Только тогда ты познаешь плоды своего труда.
Когда говорят о секретах творчества, продолжал Мальцев, я всегда вспоминаю пример, который приводит Гельвеций в своей книге «О человеке». Гельвеций рассказывает об одном земледельце. Так вот, земледелец этот, некто Гай Фурий Кресим, стал получать с маленького клочка земли большой урожай. Злые люди стали завидовать, обвинили его в колдовстве и добились того, что над ним был устроен суд. На суд Гай принес весь свой сельскохозяйственный инвентарь — кирки, лемеха, привел волов. Показал все это судьям и сказал:
— Вот мое колдовство, квириты, но я не могу показать вам или привезти на форум мои ранние вставания, мое бодрствование по ночам, проливаемый мною пот.
Никак нельзя сказать после всего, что нам известно о Терентии Семеновиче: «И удивительное дело…» Только так, только потому, что ученый не мыслит себе Природы без Человека, без своего личного участия.
И еще одна черта, без которой немыслим академик Мальцев.
Терентий Семенович отдает очень много времени воспитанию в человеке не просто хлебороба, а гражданина, глубоко сознающего и чувствующего свое гармоническое единство с природой. И самая его большая забота и печаль — это молодежь села, ее гражданские и нравственные устои.