На земле штиптаров
Шрифт:
Впрочем, хозяин очень старался ублажить нас необычайно обильным и, по здешним понятиям, аппетитным ужином. В этом отношении мы могли быть довольны им.
После почти бесследного истребления четырех тучных баранов военный оркестр выстроился в углу двора. Он превратился сейчас в «ансамбль песни и танца».
Увиденное нами не поддается никакому описанию. Скажу только, что танцевали сперва только мужчины; позднее показалось несколько женщин. Танец заключался либо в диких, беспорядочных прыжках, либо в более или менее некрасивых подергиваниях. Единственная
Между танцами мы слушали певцов, выступавших то поодиночке, то хором. Сольные песни навевали тоску, но в них хотя бы имелась мелодия, а аккомпанемент придавал их звучанию некоторую гармонию. Хоровые песни — в основном причитания — пелись, или, скорее, рычались, в унисон; их прерывали крики, которые, казалось, разорвут барабанную перепонку. Аккомпанемент был подобающим. Главную роль тут играли тромбон, барабан и дудка.
Позже — пожалуй, ближе к полуночи — я увидел, как подъехал всадник; он намерен был поселиться здесь. Это был маленький человечек; он спрыгнул со старой костистой клячи, плохо ухоженной и, похоже, загнанной.
Он обменялся несколькими словами с хозяином, а тот сообщил мне, что завтра, быть может, у меня появится подходящий попутчик.
Я тотчас вспомнил о том человеке, про которого говорили аладжи. По их словам, он заманит меня к ним под нож. Они называли его Суэф — настоящее арабское имя.
Он готов был взяться за дело, если сегодняшнее нападение окончится неудачей. Так оно и произошло; теперь следовало ждать, что козни примется строить Суэф.
Вероятно, он попробует сблизиться с нами прямо сегодня вечером; возможно, прибывший только что человечек и есть тот Суэф. Мне надо было вести себя осторожно и точно все разузнать.
— К чему ты говоришь о попутчике? — спросил я хозяина. — Не нужно нам никого.
— А может, все же сгодится! Вы знаете дорогу?
— В какую бы страну мы ни приезжали, мы не знали тамошних дорог и все же ориентировались.
— Так тебе не нужен проводник?
— Нет.
— Будь по-твоему. Я думал помочь тебе.
Он хотел отвернуться. Не похоже было, чтобы этой настойчивой просьбой ему досаждал какой-то незнакомец, поэтому я испытующе спросил:
— Кто тот человек, о котором ты говоришь?
— Ну, он, конечно, неподходящий для вас компаньон. Это бедный портной, у которого даже нет своего угла.
— Как его зовут?
— Африт его имя.
— Не подобает ему такое имя. Он зовется, значит, «великаном», а сам выглядит почти как карлик.
— За это имя нужно благодарить не его, а его отца. Быть может, тот тоже был крохотным малым и мечтал, чтобы сын стал большим.
— Он из здешних мест?
— Никто не знает, где он родился. Все знают его как бродячего портного. Где ему найдется дело, там он остановится и пробудет до тех пор, пока не сладит всю работу. Довольствуется же он едой и скромной платой.
— Он человек честный?
— Да. За свое бескорыстие
— Откуда он едет сегодня?
— Из Слетово, что к северу от нас.
— А куда держит путь?
— В Ускюб и еще дальше. Я думал отрекомендовать его тебе, раз ты едешь туда. Тебе придется ведь ехать в объезд — прямую дорогу туда найти трудно.
— Ты с ним уже говорил о нас?
— Нет, господин. Он даже не знает, что здесь чужеземцы. Он спросил только, может ли он остановиться здесь до утра. Я хотел дать ему работу, но он не мог взять ее, ведь он ожидает приступа болезни.
— Где он сейчас?
— За домом; он повел лошадь на пастбище. Ты видишь по этой кляче, как он беден.
— Позволь ему позже присоединиться к нам. Пусть он будет нашим гостем.
Вскоре человечек вернулся. Он был очень мал, тщедушен и бедно одет. Казалось, он был очень подавлен; он скромно занял место в углу. Кроме ножа, у него не имелось с собой никакого оружия; немедля он достал из сумки кусок черствой кукурузной лепешки, чтобы подкрепиться им. Наверняка этот бедняк не был пособником бандитов. Я пригласил его присесть к нам и вкусить остатки нашей трапезы, еще стоявшие на столе.
— Ты любезен, господин, — вежливо сказал он, — а я и впрямь чувствую голод и жажду. Но я бедный портной, и мне не пристало сидеть рядом с такими господами. Если хочешь со мной чем-нибудь поделиться, я приму угощение с благодарностью, только позволь мне остаться здесь, в стороне.
— Как хочешь. Халеф, поставь ему еду!
Хаджи наложил ему столько еды, что хватило бы накормить досыта нескольких человек; он поставил ему также пиво и ракию.
Подкрепившись, портной подошел ко мне, протянул руку и поблагодарил в самых почтительных выражениях. У него было такое удручающе честное лицо, а взгляд его был столь искренним, что я проникся симпатией к нему.
— У тебя есть родные? — спросил я его.
— Никого. Два года назад жена и дети умерли от оспы. Я теперь один.
— Как тебя зовут?
— Меня кличут «бродячим портным», а мое имя — Африт.
— Ты можешь сказать, откуда ты родом?
— Почему нет? Я же должен знать, где я родился! Я из маленькой горной деревушки в Шар-Даге; она зовется Вейча.
Ага, это было место, о котором мне сказал умирающий тюремщик; по его словам, там находилось то, что я искал, — Каранорман-хане. Быть может, встреча с этим бедняком окажется для меня большой удачей.
— Тебя знают там? — спросил я.
— Очень хорошо; я ведь часто там бываю.
— Когда ты снова туда пойдешь?
— А вот сейчас и иду. Я доберусь туда через Ускюб и Каканделы.
— Навестить кого-то из знакомых?
— Нет. Там живет знахарь, вот его помощь мне и нужна; я ведь серьезно заболел.
— А почему ты не хочешь обратиться к обычному врачу?
— Я пытался, но все напрасно, а вот знахарь мне уже помогал.
— Что у тебя болит?
— Похоже, камни в печени.