На земле сингалов и тамилов
Шрифт:
Ожидались и другие неприятности. Целую неделю старики должны были сидеть до поздней ночи, читая отрывки из священных книг, чтобы держать в отдалении страждущий дух умершего.
Маниккам решил, что нужно любой ценой прекратить весь этот шум и суматоху. Поэтому он уговорил нескольких стариков и плантационного цирюльника сообщить неприятную новость начальнику, мастеру решать подобные дела. Тот принял депутацию, выслушал внимательно каждое слово из подробного рассказа о происшествии и задумался.
—
Через пятнадцать минут Маниккам уже стал перед начальником со сложенными приветственно руками и склоненной кудлатой головой:
— Аппу, вы звали меня?
— Да. Ты знаешь, что случилось в бараке?
— Да, аппу.
— Что же вы там собираетесь делать?
— Похоронить его, аппу.
— Это не так-то легко! Если вы похороните его теперь, то потом, когда весть о его странной смерти широко распространится по всей округе, придется его выкапывать.
— Аппу, тогда пошлите меня к лекарю.
— А что ты ему скажешь, Маниккам?
— Я приведу его сюда, аппу.
— Очень хорошо. Только держи язык за зубами. Я не хочу, чтобы тело старого Муругана осквернили вскрытием. Ты понял?
С благословения начальника Маниккам помчался в амбулаторию плантации. После дневного обхода лекарь сидел в своей комнатке и приготовлял микстуру. Как только тень Маниккама появилась на полу комнаты, лекарь поднял голову:
— Что тебе, Маниккам?
Он ответил не сразу. Стоял и ожесточенно скреб голову.
— Так что же тебе надо, Маниккам?
— Дораи, что за лекарство вы давали моему деду?
— Что, Маниккам? Кто он — твой дед?
— Старый Муруган, айя.
— Почему это тебя интересует?
— Свами, после принятия этого лекарства его замучила икота и он умер.
— У меня нет времени на шутки. Скажи мне правду.
— Я говорю вам истинную правду, свами. Он страдал от лихорадки, затем начал пить ваше лекарство. Это вызвало икоту. Сэр, скажите, пожалуйста, когда человек становится таким старым, разве нужно ему давать лекарства… Я имею в виду что-то… что приведет к концу… я хотел сказать — остановит…
Маниккам замолчал и поскреб голову. Лекарь понял, куда он клонит:
— Не мели вздора, Маниккам.
Теперь наконец лекарь понял смысл разговоров в бараках и забеспокоился:
— Муруган был очень стар?
— Да, дораи. Семьдесят или больше.
— В семьдесят лет человек должен умирать, Маниккам.
— Но не после приема лекарства, дораи. Мы должны найти выход.
— Ты имеешь в виду вскрытие?
— Да, дораи.
— Маниккам, предоставь это мне. А сейчас я хотел бы пойти взглянуть на старика.
Придя в дом умершего, лекарь увидел тело Муругана на полу, накрытое рваным одеялом. Старухи
Начальник поздоровался с медиком совершенно спокойно.
— Я потерял старого Муругана, доктор, — сказал юн печально.
Хотя это замечание не выражало ничего, лекарь сообщил, что Муруган умер вскоре после принятия микстуры.
— Старческий возраст, начальник, — убеждал он.
— Но люди говорят, что он еще вчера был здоров и бодр.
— В старческом возрасте смерть может наступить неожиданно. Но у Маниккама на этот счет есть свое, особое мнение, и это плохо.
Старший кангани был застигнут врасплох этим сообщением. Но он подозревал, что Маниккам хитрит, как всегда. А Маниккам стоял в некотором отдалении, глубокомысленно почесывая голову.
— Эй, Маниккам
— Аппу?
— Что ты сказал дораи?
— Я слышал, что медик дает какие-то лекарства старикам, когда их уже невозможно вылечить.
— Ну и глуп ты, Маниккам! Я думал, что в твоей дурной голове есть хоть капля здравого смысла. Не говори больше подобных вещей.
— Аппу, я только спросил свою жену, не могло ли случиться такое с моим дедом.
— Замолчи! Хватит!
— Аппу…
— Это опасные разговоры, — начал лекарь. — Кто-нибудь пустит дальше этот слух, и у нас будут неприятности.
— Верно, — сказал начальник с деланным спокойствием.
— Но когда человек умирает от старости, так чего же беспокоиться?
— Так мы похороним его, аппу?
— Идите и хороните его. Но чтоб никаких разговоров в бараках, — сказал лекарь.
— Маниккам, помалкивай и делай, что доктор дораи сказал.
Маниккам заторопился в бараки, оставив «больших людей» в разгаре беседы.
— Хорошо, что мы так решили, — заговорил начальник. — Вы правильно сказали, что люди так любят болтать…
— Да, начальник. Вскрывать человека — очень неприятное дело. Из-за ничего все здесь пойдет вверх дном.
— Да, к тому же это отразится на вас и на мне.
— А Маниккам — великий болтун, не правда ли?
— Я за ним присмотрю, — сказал старший кангани.
Лекарь удалился, вполне довольный заверениями, данными ему управляющим.
Печально зазвучали тамтамы перед домом старого Муругана. Под плач, стенания и пение гимнов разукрашенный гроб с покойником отнесли к месту его последнего упокоения — среди чайных кустов.
Вечером, когда старший кангани послал за Маниккамом, тот сидел у огня рядом с женой.
— Послушай, — сказал он посыльному, — скажи аппу, что я не совсем здоров и не смогу прийти. А утром пораньше я буду у него.