На землях рассвета
Шрифт:
– Через три дня? А... сколько мы здесь?
– Двое суток. Видишь ли... даже не знаю, как сказать... у нас, под Зеркалом, прошло двести лет. А здесь, снаружи - больше.
– Сколько?
– Примерно... тысяча.
– Но... как такое может быть? Неужели Зеркало... замедляет время?
– Нет. Только скорость физических процессов. Наши сутки - это пять дней здесь. Я мог бы и сам догадаться, а вот поди ж ты... Надо будет оставить нашим записку с объяснением ситуации... чтобы они не тянули.
– Какой ситуации? Что вообще здесь происходит?
Охэйо усмехнулся.
– Я вижу, что тебе и впрямь значительно лучше. Происходит... Ну,
Лэйми переложили на носилки и вытащили на улицу. Здесь было много людей - никак не меньше сотни. Мужчины и женщины, молодые и старые. Дети. Все худые, одежду их любой из жителей Хониара не думая, выбросил бы. Но все они смотрели на Лэйми как... как... да, верно. Как на героя. А он понимал, что в случившемся нет его заслуги, - с таким оружием с ТЕМИ справился бы кто угодно...
И, в то же время, он чувствовал непонятную гордость. Все эти люди жили под властью ТЕХ. Он боялся даже представить, какой может быть такая жизнь. И вот, благодаря ему (и Охэйо, конечно), они свободны. Стоило ли жить ради одного этого момента? Да, вполне...
В толпе выделялось десятка полтора парней с такими же чехлами и кармашками на поясе, и с таким же железно-деревянным оружием, как у ТЕХ. То есть, с тем же самым. По их лицам он видел, что любому, кто полезет в их дома (только дома ли это? Так, сараи), не поздоровиться.
Один из них протянул ему разделитель. Лэйми был так слаб, что едва мог поднять руку... но и этого ему хватило. Более чем. Это было ЕГО оружие, и других жестов, чтобы показать их отношение к нему, ему не требовалось.
3.
Подробностей осады Лэйми не запомнил. Его рана воспалилась, и он чувствовал себя очень плохо, не всегда в силах понять, где - реальность, а где - просто причудливый бред. Но он отчаянно старался не показать этим людям, как он страдает. Это было очень важно, но вот почему - Лэйми не смог бы объяснить...
Братство работало по испытанной тактике, - оно погнало на штурм жителей соседних селений, мобилизованных под страхом смерти - не только штурмующих, но и их семей. Избиение обезумевшей от страха за своих близких, плохо вооруженной толпы было почти невыносимым делом, - но за спиной Охэйо был раненый друг. Он подпустил атакующих к самому валу, - а затем пустил в ход разделитель. Уцелевших не было.
В рядах Братства наступило замешательство, - наверное, впервые им довелось столкнуться с противником, не уступавшим им самим в жестокости.
Очевидно, они увидели в Охэйо родственную душу, и на этом основании решили вступить в переговоры, но решение это оказалось роковое, - Аннит не захотел разговаривать ни с кем, кроме главарей, а когда те появились - спокойно убил их. Обезумев от ярости, Братья
Но и эта победа не изменила ничего. Место Братьев заняли сами рабы, сражаясь за своих уже мертвых господ с фанатической яростью.
Охэйо не мог понять, почему уже свободные люди не повернут оружие против тех, кто пленил их семьи. В конце концов, он заявил, что нет ничего унизительнее для человеческой природы, чем верный раб, но не смог объяснить ситуацию. Он не мог понять животной ненависти тех, кто не осмелился восстать, к тем, кто осмелился.
А им противостояли люди, твердо решившие умереть, но не сдаться. Не щадить своей жизни ради свободы - это, конечно, хорошо. А вот не щадить ради своей свододы ничьих жизней вообще?..
Осада начала приобретать явственный привкус безумия. Братство знало, что делало, - так оно превращало всякого, посмевшего восстать, в предателя, в братоубийцу, ненавидимого всеми и самого себя ненавидящего. Теперь причина его головокружительных успехов в покорении чужих земель была Лэйми хорошо понятна...
Так не могло продолжаться долго. К рассвету четвертого дня восемь защитников селения выбыли из строя, - трое погибли, остальные оказались рядом с Лэйми в этом госпитальном блиндаже. Не окажись здесь Охэйо, всё уже давно кончилось бы. Он был, казалось, везде сразу, воодушевлял, советовал, угрожал... даже помогал ухаживать за ранеными. Ему как-то удавалось угадывать очередные хитрости Братства, - хитрости, которые могли убить их всех, - а во время самого первого боя, когда несколько Братьев перебрались ночью через вал, и дело дошло до рукопашной, Охэйо какое-то время сдерживал их в одиночку, - пока остальные не опомнились и не опрокинули их. Босой, растрепанный, грязный, в расстегнутой рубахе, он походил скорее на уличного мальчишку, чем на наследника Империи. Тем не менее, его слушались беспрекословно. Почему? Лэйми не мог объяснить. Порой он переставал узнавать друга. В той рукопашной Аннит, - всего пару дней назад упавший в обморок при виде крови, - ударом ножа распорол одному из Братьев живот, после чего ТЕ стали просто шарахаться от него.
Тогда Лэйми начал понимать, в чем состояла сила династии Хилайа, - они очень быстро учились, приспосабливались к любому окружению, управляли им. Казалось, что Охэйо очень рад, что оказался в столь тяжелом положении. Всегда оживленный, веселый и злой, с блестящими глазами, он постоянно что-то делал, делал, делал... никакие ужасы этой маленькой войны не могли вывести его из себя, потрясти, даже просто испортить ему настроение. Порой Лэйми начинал ненавидеть его. И всех остальных. Теперь ему казалось, что если в этом и состоит борьба за свободу, то лучше уж пусть все будут рабами.
Ещё больше ему хотелось, чтобы всё это кончилось. И его желание довольно быстро сбылось.
4.
Вначале Лэйми не понял, почему поднялась такая суматоха, зачем его вытащили из землянки и потащили на вал. Но увидев, что происходит снаружи, он понял.
Рабы в лагере Братства начали вдруг бестолково метаться, а сами Братья Силы бросились вперед, навстречу неожиданной опасности... и тоже почему-то попятились.
Такое могло напугать кого угодно. Ломая заросли, на гребень приречного склона вышло шесть бледных, тускло блестевших шестиногих громадин. Их длинные шеи поднимались метров на пять. Вместо голов распускались белесые шипастые цветки, - и в их сердцевине мерцало жгущее глаза пламя.