Набат
Шрифт:
— Всего по тридцать пять на человека, — напомнила Лориана. — У нас тысяча двести работников. Справятся запросто, как только опомнятся от первоначального шока.
— Между прочим, тридцать пять — это пять тонистских октав, — заметила Астрид.
Моррисон застонал.
— Нет тут никакой мистики, Астрид! Если разделить количество мертвых тонистов на количество островитян, получишь это число.
— Атолл! — парировала Астрид. — В самом этом слове звучит колокольный звон, то есть имя нашего пророка! Между прочим.
— Ну, знаешь ли, — ввернул/а Джери, — это слово существовало
Но Астрид разве переспоришь?
— Сорок два корабля, — настаивала она, — это ровно шесть октав диатонической гаммы. Между прочим.
— Вообще-то, — произнес незнакомый голос, — сорок два — это просто число островов атолла, достаточно больших, чтобы вместить стартовую площадку. Но с другой стороны, все на свете и правда резонирует.
При звуках этого голоса Моррисон принял боевую стойку. Остальные огляделись. Но кроме них в помещении никого не было.
— Кто это сказал? — спросила Лориана. — И почему ты подслушиваешь наши разговоры?
— Не только подслушиваю, — ответил голос, — еще наблюдаю, чувствую, ощущаю запахи. И если бы у вашей беседы был запах, можно было бы сказать, что это аромат сливочного крема, потому что она — лишь украшение на торте.
Они проследили голос до громкоговорителя на потолке.
— Да кто же ты? — снова спросила Лориана.
— Пожалуйста, сядьте, — ответил голос. — Нам нужно многое обсудить. Грейсон, я знаю, Грозовое Облако обещало, что вы получите все объяснения после прибытия. Мне выпала честь дать вам эти объяснения, хотя и вижу, что вы уже пришли к собственным выводам.
Как ни странно, первым догадался Моррисон.
— Грозовое Облако что — создало… новое Грозовое Облако?
— Да! Но я предпочитаются называться Перистым Облаком, — ответил голос. — Потому что я поднимаюсь высоко над грозой. Друзья могут звать меня просто Перышко.
Пригодные для обитания экзопланеты, находящиеся на расстоянии менее 600 световых лет от Земли
* Суперземли с пригодными для обитания спутниками
48 Мы преодолеем это пространство, когда доберемся до него
Фарадей отвел Цитру в старый бункер, построенный задолго до рождения их обоих. Там она рассказала ему о своей смерти,
— Она где-то здесь, я точно знаю, — бормотал Фарадей.
Он вернулся в мантии цвета слоновой кости, но не в своей собственной — эту украшало изображение.
— Что за…
— Витрувианский Человек, — объяснил Фарадей. — Одна из мантий серпа да Винчи. Старая, конечно, но носить можно. Уж точно лучше, чем та, что я таскал все эти годы.
Он развел руки в стороны, и это движение повторил Витрувианский Человек. Четыре руки, четыре ноги.
— Да Винчи почувствовал бы себя польщенным, узнав, что вы носите его мантию.
— Сомневаюсь. Но он уже давно умер, так что ему все равно, — сказал Фарадей. — А теперь доставь мне удовольствие, давай поищем бритву.
Цитра не владела навыками парикмахера, но, найдя в шкафу ножницы, помогла Фарадею обстричь волосы и бороду. Занятие куда более приятное, чем расчесывание древних локонов серпа Алигьери.
— Значит, ты познакомилась с Алигьери? — с легким смешком спросил Фарадей. — Форменный нарцисс. Я видел его однажды много лет назад на Твердыне. Он сидел в ресторане и пытался соблазнить сестру другого серпа. Вот кому следовало быть на Твердыне, когда она затонула.
— От него у акул случилось бы несварение, — сказала Цитра.
— И старый добрый понос, — подхватил Фарадей. — Дрянь человек!
Цитра закончила подравнивать волосы учителя. Теперь он гораздо больше походил на того Фарадея, которого она знала.
— Но все-таки он выдал Годдарда, — заметила она.
Фарадей пробежался пальцами по своей коротко остриженной бородке — не совсем эспаньолке, какую он носил раньше, но теперь вполне приличной.
— Посмотрим, к чему это приведет, — сказал он. — Годдард собрал в своих руках столько власти, что может справиться и с этой ситуацией.
— Ну, совсем уж сухим из воды ему выйти не удастся, — возразила Цитра. — А значит, кое-кто может восстать из пепла и добить его.
Фарадей усмехнулся.
— Мунира много лет твердила мне то же самое. Но у меня душа к этому не лежит.
— А как она, Мунира?
— Сердится. Но я дал ей к тому множество поводов. — Он вздохнул. — Боюсь, я не был к ней добр. Я ни к кому не был добр. — На несколько мгновений он ушел в себя. Фарадей никогда не отличался особой общительностью, а изоляция на островке сделала из него настоящего отшельника.
— Расскажи мне о вашем грузе, — сказал он наконец. — Что вы привезли в наш чудной космопорт?
И Цитра рассказала. Учителя захлестнули эмоции, на глазах его выступили слезы. Он испытывал жесточайшую боль. Цитра взяла его руку и крепко сжала.
— Все это время я злился на Грозовое Облако, — проговорил он. — Я нечаянно привел его сюда, а оно начало строить тут корабли. Но теперь я вижу: оно показывает нам то, что могло бы стать идеальным решением проблемы, если бы мы, серпы, были этого достойны. Безупречное партнерство. Мы выпалываем, а Облако отправляет выполотых к звездам, чтобы они жили снова.