Набат
Шрифт:
— Майор Зверев слушает!
— С Рождеством Христовым, Миша, — поздоровался Судских.
— И вас, Игорь Петрович. Вы бдите, как я понял.
— Правильно понял, Миша, прозорлив, как всегда. Г олова небось болит?
— Загружайте безбоязненно, товарищ генерал-лейтенант!
— И это уже стало достоянием масс! — довольный такого рода поздравлением, засмеялся Судских.
— Бдим! — засмеялся Зверев.
— Тогда, Миша, подымай свою группу и установи наблю дение за Виктором Портновым и Эльдаром Назаровым, оба из «Русича». Все данные по этим товарищам в оперативной картотеке, дополнительные на моем файле, ключ у Лаптева.
— Какие будут особые предписания? — спросил Зверев.
— Дело
— Ух ты… — оценил сообщение Зверев: если консультации будет давать полковник Лаптев, это на порядок минимум выше обычной розыскной работы, это, так сказать, форсаж.
— А «Русичъ» тут с какого бока? — уточнил он.
— Хочу знать от тебя. Держи меня в курсе дел по мобильной связи. Я скоро отъеду. Удачи, Михаил.
Со всеми частными сыскными конторами УСИ было в постоянном контакте. Как бы ни кичились частные сыскари независимостью, оставшейся со времен предыдущего президента, органы быстренько повязали их письменными договорами о сотрудничестве, из которых следовало, что любая частная сыскная фирма обязана предоставлять исчерпывающую информацию органам, не дожидаясь официального запроса. Многие пинкертоны и холмсы лишились своих лицензий из-за несоблюдения прописных истин. Зато умные были защищены этими узами от МВД: если милиция требовала поделиться, частники ссылались на секретность информации. Расторопный Воливач года три назад повязал частный сыск дружбой с органами, которые пожинали теперь неплохой урожай с поля тотальной слежки всех за всеми. За определенную плату, разумеется.
«Что для нас делал «Русичъ» последний раз? — спросил Судских компьютер, выполнив нужные комбинации на кей-борде. — Вот оно…»
«29.04.99. «Русичъ». Раздел XXV-24».
Судских ввел пароль. Раздел XXV был закрытым, там собирались сведения о Церкви.
«Дело Пенькова ДД, архимандрита Ануфрия. См. также видеотеку XXV-17».
«А, да-да! — вспомнил Судских. — Веселая порнушка!»
Архимандрит Ануфрий попал в поле зрения УСИ с последними выборами в Думу. Ануфрий обладал опытом прекрасного проповедника, мог убедить кого угодно пить или не пить, есть или не есть, поститься, постричься и так далее. Кандидата поддержал патриарх. Но за Ануфрием водились кое-какие грешки, о чем Церковь сознательно умалчивала, а прочие мирские кандидаты живо интересовались. Последовала «санитарная проверка» органов. «Русичъ», питавший устойчивую антипатию к попам, взялся сделать ее бесплатно. Безвозмездно!
Судских вспомнил, как Портнов, безбоязненно подмигнув, вручал ему видеоролик. «На «Оскара» тянет», — осклабился он. Судских принял кассету сдержанно: материал, как водится, требовалось просмотреть.
«Отроковица, отроковица! — Колыхая телесами от плотского желания, архимандрит убеждал юную монашку. — Ты не жуй, не жуй, а соси! И соси блаженно, с потягом, как в Писании сказано». «Ой, батюшко, — с придыханием ответствовала отроковица, — нету этого в Писании, уразумела б!» «Первое Тимофею», глупая! — тяжело задышал архимандрит. — «Те, которые имеют господами верных, не должны обращаться с ними небрежно, потому что они братья; но тем более должны служить им, что они верные и возлюбленные и благодетельствуют им». Уразумела, бестолковая?» «Угу-угу», — старалась послушница. «Вот так, вот так! — поощрял Ануфрий. — В Писании все есть, все обсказано-о-о-о!» Библию архимандрит знал назубок. Но патриарху намекнули, что его кандидат может с треском провалиться на выборах. Владыко намек понял и огорчился: «Не осталось праведности в человецех. Что удумал, пес велеречивый! В мужской монастырь заманивал послушниц, буде малинку умело
«Стоп-стоп! — соображал Судских. — Отец Ануфрий был настоятелем Павлово-Посадского монастыря почти год назад.
После думских выборов он вернулся туда же… Что еще? Любитель выпить, хорошо поесть, плотские утехи ему не чужды…»
Не откладывая дело в долгий ящик, Судских сразу принялся собираться в путь. Решил никого не брать с собой: дело предполагало быть деликатным.
Минуту он постоял в задумчивости. Экран компьютера мерцал звездочками, будто призывал пройтись по мирам, тайнам, лабиринтам и найти единственно правильный выход. Давай, мол, потягаемся, кто кого, хотя ты меня и породил…
«И где этот правильный выход?» — размышлял Судских.
До рождественской беседы с президентом ему удавалось оставаться в тени, предлагать другим бродить по лабиринтам.
«Пускай погибну я, но прежде…» — настойчиво просилась наружу популярная ария. — Ну вот еще!» — затушевал ее Судских.
Он считал себя реалистом, притом очень и очень разумным.
Вторая генеральская звезда, упавшая сверху на его плечи, была явно из метеорного потока. Не обжечься бы.
1 — 5
Морда у чудища была невероятно мерзкая, а зловонное дыхание из пасти заполнило округу. Все, деваться некуда в тесной келье, наступал час неминуемой расплаты, и отец Ануфрий, исторгнув стон, повалился на каменный пол.
Он с трудом открыл глаза и действительно обнаружил себя лежащим на полу. Нутро раздирала изжога, дико ломило затылок, тело налито свинцом. Ночные возлияния даром не минули.
«Господи, спаси! — взывал он. — Зачем ты повелел содержать церковным вино кагор, а не чистую «хлебную»? Гос-поди, от нее рассудок светлеет и желудок прочищается! О горе мне, падшему столь низко! Муки мои первородные! И муки эти за три бутылки «Чумая»? Не прав ты, единый и святый!»
Еще, правда, с протодиаконом Алексием пробавлялись ликером, было… Потом кто-то из братии портвишком пособил…
«А в шестом часу, — припоминал Ануфрий, — мензульку спиритуса заглотнул под огурчик… Заутреню творил сам, не упомнить как, из последних возможностей, а обедню просил веет и протоиерея Никодима… В трапезную не ходил, а в келье пил бездыханно».
— Ох, тяжко мне, тяжко! — прорезался голос у архимандрита Ануфрия. Мутилось перед глазами, мутило внутри.
«Келарь, пес смердящий, знает, каково мне, а укрылся неведомо, никогда не поспособствует!»
Надежда хоть как-то похмелиться растворилась последним лучиком надежды. Ануфрий страдал в одиночку, прибывая заунывно:
— Господи, пособи, яви чудо!
— Отче Ануфрий! — заглянуло чудо в келью архимандрита головой послушника. — Видеть вас желают у врат монастыря.
— А кто? — унял боли и насторожился Ануфрий: неужто владыке уже снаушничали о его непотребстве в святую ночь?
— Важный кто-то, сказывает, генерал, — вытянул вверх указующий перст монах.
— Час от часу не легче! — добрался до жесткого полукреслица Ануфрий, кое-как разместил там телеса. — Веди сюда! Сил нет…