Набитая рука
Шрифт:
— От реки я отрекуся! — кричит попусту. Оттого попусту, что в конторе ввиду только что состоявшегося рассвета никого еще толком и нету, одна уборщица налицо.
Уборщица так уборщица. Он — к ней и ну облегчать душу, ну выражать свой гнев в адрес чужого директора!..
— Ну и ну! — удивляется уборщица.
Конечно. Такую чертовщину услышала: как директор Мельников приказал отныне перевозить на пароме исключительно свои грузовики. А там букаевские за сеном приехали. И букаевский паромщик решительно стал в тупик: пускать
Когда же к берегу примчался директор Букаев, паромщик там был уже совсем другой, а картина еще более та же: теперь еще и доярки недопустимо сидели на берегу, а паромщик вместо того, чтобы перевозить их к стаду, не дул на середине речки в ус. Пел:
Ой да выгоняла я скотину! Ох! Ох!
Выгоняла я скотину во широкую долину
Пасть.
Плохо пел. На чуждом берегу дурно ревела недоеная скотина.
— Хорошо ж! — многообещающе откликнулся на это директор Букаев и уехал давать ответное распоряжение. И в ответ букаевцы злорадно не отремонтировали паромные причалы.
После этого интересные события поразворачивались немного и в личном плане, где директор Мельников сумел очень удачно насолить неприятелю. После раздела совхоза дом Букаева оказался на мельниковской территории, и директор Мельников великолепно этим воспользовался. Во-первых, он выдворил вон и навсегда букаевский «газик», который тот имел привычку оставлять возле дома, а во-вторых, запретил продавать семейству Букаева его, мельниковское молоко.
Конечно же, директор Букаев опять в долгу не остался. Но он не унизился до перехода на личности, а достойно показал фигу мельниковским машинам, вздумавшим отремонтироваться в мастерских на его, букаевской территории.
Опять подошла очередь директора Мельникова. Думал он, думал, в какой бы теперь форме подкузьмить со своей стороны, и так затугодумничался, что противнику наскучило ждать, и он сделал внеочередной шаг. Он вообще открыто пошел на «вы». Наверняка проинструктированный Букаевым люд под прикрытием очень крупного рогатого скота вторгся на вражескую территорию, принеся убытки и посеяв там сначала панику, а потом и гроздья ответного гнева.
— Я тебе покажу, где Кузькина мать зимует! — «тыкнул» в последний раз директор Мельников, переходя отныне на иронически-дипломатически-категорическое «вы».
«Примите меры, — кольнул он ультиматумом, — исключающие потраву и расхищение овощей вашим скотом и некоторыми несознательными рабочими».
Ультиматум он через парламентера
Вот-вот взвоюют по-настоящему.
Но тут вовремя райком всполошился. Прислал своего представителя с наказом воцарить. мир любой ценой.
— Плюньте вы на это дело, товарищи, — не постоял за ценой представитель, — и давайте сядем, Разольем на троих, что надо, и забудем про все.
Но и на троих дележа не получилось. Директор Букаев мириться соглашался только просто так, без распития чего бы то ни было вместе с директором Мельниковым. Директора Мельникова не отыскали вовсе, а заместитель на такой ответственный шаг не решился.
— Тьфу! — посуровел представитель. — Если опять что не поделите, вся ответственность на вас обоих падет. Одна, но двойная будет!
Это подействовало. Это принапугало. От этого обе стороны единодушно прекратили активные боевые действия и замкнулись восвоясях. Даже на переправе — никакой напряженности. Букаевские грузовики, едучи за сеном в отвоеванные когда-то заливные луга, едут теперь от греха подальше — в двадцати километрах еще паром есть и, к счастью, совсем беспризорный: перевозит кого попало направо и налево.
Конечно, эти восемьдесят километров в общем-то для совхозных машин ни к селу, ни к городу, но вполне одолимы. Однако не гонять же таким манером рогатый и пока еще крупный скот.
И на строительстве газораспределительной станции не схватываются в шуме. Газ в оба совхоза должен пойти, и оба совхоза должны дать рабочих на строительство. И оба дружно не дают. И от этого тоже получается тишь. И вроде бы даже гладь.
Но только это бабушка надвое сказала.
ХОРОШАЯ БАНЯ
Опять начальника лесоучастка Николая Утарасова вызвали в партком леспромхоза.
— Ну и дров же вы наломали, дорогой товарищ! — сказали ему там так фигурально, что он закурил и задумался.
— Но мы вас выведем на чистую воду! — так же загадочно добавили в парткоме, и это тоже озадачило.
Вообще лесоучасток Утарасова как раз славился тем, что твердо работал по принципу: «Чем дальше в лес, тем меньше дров». А сам Утарасов неумолимо любил дурные напитки.
Однако в партком он удручающе трезвым явился, и от этого фигуральные выражения были для него теперь темным лесом.
Хорошо хоть на прощание какой-то намек сделали. Сказали:
— Еще раз в рабочее время напьетесь — будет вам хорошая баня!
И над этим намеком Николай Утарасов думал всю дорогу, пока ехал к себе домой. Но все равно в душе была сумятица, а в голове — туман.
Так что на следующее утро он решил прояснить голову, чтоб хорошенько обмозговать парткомовские слова.
Прояснил разок — не обмозговывается.
Добавил для ясности, смотрит — чего-то уже вырисовывается.
Он для полноты картины еще добавил — и так тут все хорошо по полочкам разлеглось, разложилось, что вообще хорошо стало.