Начальник милиции. Книга 4
Шрифт:
Последний вопрос обратил Тулушу.
— Он тоже милисия? — удивленно округлил глаза Салчак.
— Да! — кивнул я. — Михалыч, вообще-то, наш водитель. Старшина милиции. Просто без погон сегодня.
На милиционера Михалыч в таком виде действительно похож, конечно, не был. В непонятных замасленных штанах и клетчатой рубахе с прожжеными дырочками от сигарет. В таком рабочем наряде Михалыч частенько ковырялся с УАЗиком. Ремонтировал, профилактировал, и иногда, чего греха таить, выезжал на место происшествия не в форменной одежде, а прямо так — из смотровой ямы вылез
— Погоди, Сан Саныч, — Михалыч пытался моргать фингалом, но морщился от боли. — Этот шкет — сотрудник? Кардан ему в ухо!
— Знакомьтесь, товарищи, — торжественно объявил я. — Салчак Тулуш Балданович. Старший лейтенант милиции и с сегодняшнего дня — инспектор уголовного розыска в нашем горотделе.
Стояли теперь рядком работнички — один в своей рванине, другой обут, как Хоттабыч, и все — встрёпанные и запыхавшиеся.
— Тьфу! Муха, дурная Цокотуха! — плюнул водитель. — Я-то думал, это баламут какой-то. Смотрю, в машину лезет, как к себе домой, даже не скрывается, гад! Вот, думаю шаромыжник какой! Дожили! Среди бела дня милицейский бобик обворовать хочет. Ну я и схватил его за ногу. Хотел вытащить, а он ка-ак лягнул меня. И в глаз! Шельмец…
Я вздохнул.
— Ты зачем Михалыча лягнул, Тулуш? — обратился я к своему подчиненному.
— Саныча, — начал тот свой рассказ. — Я сижу, жду тебя. Подходит грязный человек, нехорошо ругается, еще и за нога хватать — и тянет.
— Он не знал, что ты сотрудник, надо было сказать.
— Я говорил, но ксива нету, грязный человек не поверил.
— Это кто грязный? Эй? Батыр недоделанный? Да я только из-под моста вылез!
— Зачема под мостом жить? Крыша надо жить.
— Сам ты под мостом! — распалялся Михалыч. — Мост у машины, чинил я его, чукча!
— От чукча слышу! — парировал Тулуш с неизменной улыбкой на плоском лице.
Я пока для себя не понял — то ли он не понимал всех этих наших словечек, то ли противостоял нам неубиваемой вежливостью и позитивом.
— Ясно все, — заключил я, давясь от скрытого смеха. — отставить пререкания. Едем. Кирпич там… сам себя не понюхает.
Загоруйко я брать не стал, так как уже прекрасно знал — следы рук на камнях и кирпичах никогда не остаются. С таких объектов их можно снять только разве что в фильмах и в заблуждениях недалеких начальников милиции, которые требуют с подчиненных изъятий «пальчиков» с абсолютно любых предметов, хоть с жидкостей.
Подъехав к нужному дому, мы выгрузились. Я присвистнул себе под нос. Даже со двора уже было видно дыру в окошке. Стекло вылетело внутрь почти все, лишь деревянная рама ощерилась осколками, словно пасть монстра — зубами.
— Второй этаж, — оценил я обстановку и приказал участковому: —
Георгич — седой, как лунь капитан возраста наскальных рисунков Угледарских пещер, коротко кивнул и усвистал выполнять поручения.
Я с питомцами поднялся по лестнице на второй этаж. Звонить не пришлось, дверь была открыта настежь, тем самым хозяйка явно показывала, что ждет гостей, и вот они гости пожаловали: милиционер, пёс и коренастый степняк без лука.
— Здравствуйте! — всплеснула руками хозяйка, женщина в возрасте и с массивным клубком волос на голове.
Несмотря на июльское тепло — на плечах пуховая шаль, на ногах шерстяные носки. — Вы уже поймали хулигана? Это он кирпич кинул?
Хозяйка кивнула на Тулуша.
— Здравствуйте, Вера Олеговна, — улыбнулся я. — Это тоже сотрудник, просто сегодня первый день и без формы.
— А-а… Ой, извините… Ой, какой пёсик хороший… а можно погладить? Чаю будете?
— Нет, спасибо, мы…
— Чай будите, — закивал вдруг Тулуш, перебив меня.
— Вот и хорошо, — женщина, потрепав без спросу Мухтара по холке (тот на секундочку сделал вид, что он совершенно домашняя псина и никого никогда за руки-ноги не тяпал), скрылась на кухне и уже оттуда выкрикнула: — мойте руки и проходите!
— Нам бы кирпич понюхать! — возразил я. — Ну, то есть, Мухтару!
— А нету кирпича, его Петрович сосед забрал. Увез на дачу, ему пригодится — целлофан на парнике придавливать надо.
— Как забрал? А осколки вы тоже убрали? — я прошелся по квартире и обнаружил лютую чистоту, аж глаза режет.
Ни тебе следов, никаких улик.
— Конечно, убралась, — радостно известила хозяйка. — Неужто я милицию в грязную квартиру звать буду? Все вымела, вымыла. Окна только не успела.
— Вера Олеговна, — покачал я головой, — вы же все улики уничтожили. Нам даже зафиксировать нечего. Ни осколков, ни кирпича.
— А я не буду ничего писать! — ответила женщина, когда мы уже прошли на кухню. — Это сынок, Женя настоял, чтобы я вас вызвала. Но у вас и так много работы, чтобы еще хулигана искать и заниматься такой ерундой. Судьба его накажет, а мне все равно это стекло менять надо было, треснутое оно было, и зимой дуло. Вот теперь будет повод.
— Понял… Тогда сделаем отказной. Но вызов зарегистрирован в книге учета сообщений в дежурной части, поэтому мы все же соберем материал. Таков порядок, Вера Олеговна.
— Да пожалуйста, собирайте… Только сначала чай попейте.
Попить чаю на языке Веры Олеговны означало отведать жареной картошки на сале с хрустящими шкварками, котлет, салату из помидор и огурцов, ну и, конечно же, самого чаю — черного и густого с блинами вприкуску, которые нужно было обмакивать в стоявшие рядом чашечки с топленым маслом и медом.
Тулуш уплетал за обе щеки.
— Кушайте, кушайте, — не могла нарадоваться на гостя хозяйка. — Вот сразу видно, сколько человек работает, столько ест. А вы почему не кушаете?