Начало пути
Шрифт:
Он вспомнил, как лет пятнадцать назад, зимним вечером они валялись на ковре в гостиной. Ласайента как всегда соорудил себе из подушек что-то вроде крепости и окопался в ней с планшетом для рисования. Сантилли, лежа на животе, читал старую потрепанную книгу о проклятиях. Он не терял надежду найти хоть какую-нибудь подсказку для решения их проблемы.
— Санти, можно личный вопрос?
— Угу, — герцог поглощенный чтением, перевернул страницу.
— Как ты познакомился с первой девушкой? В смысле поцеловался? — Ласайента из-за планшета мельком посмотрел
Сантилли удивленно оторвался от книги. О, мы что, влюбились? Ваша Светлость, Вы отстаете от жизни!
— Ну… ха, — он взлохматил волосы, — это было забавно, если ты про поцелуй, — Санти помолчал, — И если честно, я не хочу об этом вспоминать, — решительно закончил он.
Появившееся было хорошее настроение, испарилось. Санти не стал, да и хотел уточнять, что первой девушкой была его погибшая жена. Но принц требовательно молчал, глядя на него поверх планшета, и герцог, протяжно вздохнув, нехотя продолжил:
— Она сама пришла, а я лежал, как бревно и не знал, что делать. В смысле, я знал, но не ожидал. Я совсем запутался с тобой! Берешь и целуешь. В чем проблема? — он слегка раздраженно посмотрел на Ласайенту и фыркнул, такое у принца было сосредоточенное лицо.
— Как? — он оперся подбородком о край планшета, продолжая внимательно смотреть, и герцог начал подозревать, что над ним утонченно издеваются.
— Что как? Мне тебе показать что ли? Губами, желательно, — герцог снова фыркнул, — природа подскажет, — и расхохотался, уткнувшись лицом в книгу.
— Анекдот вспомнил, — пояснил он, отсмеявшись и поднимая голову.
— Не смешно, — разочаровано буркнул Ласайента.
Так издевается или нет?
— Рассказывай, — потребовал Сантилли.
— Что? — безразлично пожал плечами принц, снова начиная рисовать.
Точно издевается, наверняка уже кого-то завалил в кровать. Когда успел, интересно?
— Все. Кто, что и так далее.
— Какая разница, — поморщился Лас, — природа же подскажет.
— Злопамятный, — Сантилли ткнул его кулаком в ногу и перевернулся на спину, по привычке заложив руки за голову, — Она на тебя внимания не обращает? — он с интересом посмотрел на принца, равнодушно что-то штрихующего на листе.
Ее портрет он там, что ли рисует? Да нет, ничего не было! Ну, может, поцеловались пару раз.
— Как раз наоборот, — принц продолжал упорно скрести карандашом по бумаге.
Так было или не было? Дьявол побери этого мальчишку! Так и сдохнуть можно от любопытства. Сантилли резко сел на ковре, скрестив ноги. Взъерошил и так лохматые волосы.
— Пф, тогда я тебя не понимаю. Хватай и в постель, — он весело посмотрел на принца.
— И что? — принц наконец-то оторвался от рисунка и вопросительно поглядел на друга.
Он точно меня с ума решил свести! Чертов мальчишка!
— И ничего, — герцог смешливо пожал плечами.
— Вот именно, — Ласайента с досадой уткнулся обратно в рисунок и снова принялся что-то яростно штриховать.
Ха, ничего не было!
— Ласти, все будет нормально, поверь мне.
— Да пошел ты, — буркнул принц и все-таки пнул Сантилли, — тебе легко говорить.
Точно, ничего не было! Три ха-ха!
Ночью Сантилли не спал. Воспоминания накатывались одно на другое, не давая уснуть. Он вспоминал первые недели во дворце Таамира. Вернее, в отдельной камере, где его приковали на короткую цепь, как щенка. Сначала, когда драконы только принесли его во дворец Ин Чу, Таамир, попытался взять его лаской, а когда не получилось, то силой. Но Санти защищался, как мог. Он был ловким и изворотливым, знал, куда надо было бить и бил изо всех сил. Через пару недель у дракона лопнуло терпение, и мальчика приковали за шею здесь и оставили гнить заживо. Таамир всерьез разозлился и решил сломать непокорного ашурта любой ценой.
Его выводили на улицу на этой цепи, сначала раз в месяц, потом все реже и реже, забывая иногда на очень долгое время. Чтобы не сойти с ума, Санти вспоминал, дом, друзей, все чему учили его отец и Чарти. Но, в конце концов, он все чаще стал замирать, свернувшись калачиком на холодном полу, и погружаясь в фантазии или просто ни о чем не думая. Все-таки он был еще шестилетним ребенком. Так прошел почти год.
Однажды, его подняли и потащили наверх. Сняли цепь, отмыли и одели. Потом привели в просторную, светлую комнату, где за накрытым столом сидели Таамир и Эдингер. Его усадили рядом, поставили тарелку с чем-то умопомрачительно ароматно пахнувшим. И Санти, улыбнувшись, швырнул ее прямо в лицо не ожидавшему такого Таамиру. Тогда о нем забыли еще на год.
Его не били, не издевались, ничего не говорили, просто вычеркнули из памяти. Он погружался в забытье в темноте холодной камеры, чтобы вынырнуть из него на короткое время и снова забыться в беспамятстве. Пока не очнулся в постели рядом с Таамиром. Санти было уже все равно, что дальше будет, он устал сопротивляться. Через несколько лет, Эдингер, насмешливо — презрительно глядя на него, сказал:
— Все вы сначала такие гордые и неприступные. Потом все равно становитесь на колени и с радостью делаете все, что он вам скажет.
Тогда Санти снова показал характер. Но долго продержать не смог. Он привык к этой жизни. Он ненавидел и безумно хотел своего мучителя, сходя с ума без его ласк. Потом он стал ненавидеть себя. Люто и яростно. Молча. Таамиру нравилось, когда Сантилли начинал сопротивляться. Это добавляло остроты в их отношения. Дракон играл им, как хотел, то отталкивая мальчика, то снова приближая к себе.
Но в чем-то Санти был и благодарен Таамиру. Тот позволял брать любые книги в библиотеке. Ему нравилось беседовать с умным пытливым мальчишкой, и тогда Таамир стал приглашать для него учителей. За это молодой принц Буду напоминать, пока не запомните, что Сантилли принц по рождению, готов был многое простить своему взрослому любовнику. Дома у отца, Санти никогда бы не получил бы такого блестящего образования.