Начало великих свершений
Шрифт:
Но контрразведка думает иначе. Дома меня уже ждут двое корректных офицеров СМЕРШ – "смерть шпионам", как теперь именуется это учреждение, и двое священников-чекистов. "Чистота и кротость" в действии.
– Добрый вечер, соратники – вежливо здороваюсь со смершевцами, – Благословите, батюшка, – это уже к чекистам.
В ответ на приветствие смершевцы встают, а протопоп из "архангелов" благословляет. Я не спрашиваю, что привело их ко мне. Все ясно.
– Прошу прощения, господа. Я только что со службы. Возможно, Вы не откажетесь
Пришедшие не отказываются. Вот и пригодился жареный индюк, который "ничего не кущал, толко изюм и орехи, да!" Мы лихо убираем индюка, выпиваем по рюмочке коньяку и теперь сидим за самоваром. Мой новый денщик, широкоплечий, высоченный архангелогородец Егор, смущенно отдуваясь, ставит на стол царское угощение – туесок с вареньем из морошки. При гостях не удобно, но я не забуду – я должен Егору. Никак не меньше пяти рублей или двух четвертей водки.
– Так как же, сыне, – протопоп о. Алексий аккуратно облизывает ложечку и прихлебывает ароматный чай, – когда ж ты понял, что он не просто сутенер?
– Да я так и не понял, отче. Я и узнал-то его только по рукам…
– Да уж, а второй пистолетик при себе держать, да еще и так, чтобы нашли не сразу… – тянет о. Алексий.
– А вот тут, Вы, батюшка, скорее всего, неправы, – замечает смершевец, капитан Олялин. – Господин полковник – фронтовик, привык при себе оружие держать.
Он поворачивается ко мне, и на груди у него тихонько звякают маньчжурские медали:
– Тоже, небось, привык, соратник, пистолет под рукой иметь? – он усмехается и понимающе подмигивает, – Хунхуз не дремлет, а?
Была в Манчжурии такая присказка. "Хунхуз не дремлет". Хоть бы в сортире, а офицер должен быть всегда при оружии. Бывали случаи, когда на офицеров нападали даже там… Правда, В Манчжурии у меня такой привычки не выработалось. Держать оружие при себе я привык уже после, во Франции. Впрочем, какая разница?…
– Странно другое: кот не почувствовал присутствия постороннего, – замечает второй смершевец, подполковник Гришин. – Если бы это была собака, то я бы сказал, что они натерлись специальной мазью отбивающей запахи. Но кот – не собака, и запах тут ни причем. Кот слышит, как мышь бежит в километре от него.
– Может быть, он стал глуховат от езды в танке?
– Вряд ли, хотя возможно, – Гришин поворачивается ко мне. – Слушай, соратник, твой Танкист мышей ловит?
– Вообще-то, да.
– Значит, не оглох.
– Знаете, соратники, думаю, что над моим приятелем сыграла злую шутку привычка. Он, должно быть, считает, что опасность от людей исходит только в бою. А тут боя не было…
– Похоже – смеются смершевцы и чекисты. – Все-таки ветеран, орденоносец. Привык…
После они дотошно расспрашивают меня о том, как выглядели те двое телохранителей псевдосутенера. Второй чекист, о. Симеон, быстро набрасывает по моим описаниям два портрета и предъявляет мне. Дал же Бог человеку талант! Оба гаврика – как живые. Затем они еще раз просят сохранять бдительность и вежливо откланиваются.
Ночь проходит
…Однако тревожные известия не мешают нам заниматься своими делами. Весь день я, как проклятый, вожусь со своими планами, вычитываю инструкции и проекты приказов, и к концу дня имею в активе головную боль вместе со стойким отвращением к подобной работе. В дивизии я стал почти своим, и несколько соратников приглашают меня скоротать вечерок в офицерском клубе. Но, честно говоря, сегодня я не в настроении участвовать в офицерской пьянке. Я уже собираюсь уйти домой, когда всем офицерам штаба приказывают собраться вместе.
Это смерш. Трое офицеров сообщают нам, что отныне всем офицерам, в связи с участившимися нападениями, предписывается постоянно иметь при себе оружие, находящееся на боевом взводе и снятое с предохранителя. Ого! Такого даже в Манчжурии не было. Но это еще не все. Запрещается забирать из расположения части любые документы и вообще любую печатную продукцию. Вплоть до книг из библиотеки части. Обер-офицерам рекомендовано не ходить по городу в одиночку, а если возникнет подобная необходимость, то брать с собой вооруженного рядового или унтер-офицера. Штаб-офицерам и генералам ходить по городу в одиночку запрещается. Только в сопровождении нижних чинов, вооруженных автоматическим оружием. И так далее…
Выйдя из штаба, я задумываюсь о том, где мне отыскать себе конвой. В этот момент мимо меня проходят несколько молодых офицеров.
– …и что ж нам теперь, на танках ездить? – доносится до меня обрывок гневной филиппики, произносимой совсем юным поручиком.
Все понятно. Юноша попал на фронт в дни побед, и теперь просто не верит, что его, такого живого и теплого могут зарезать в грязной подворотне.
– Я труса праздновать не собираюсь! – горячится он.
Пожалуй, стоит вмешаться:
– Соратники! Ну-ка, подойдите поближе!
Они подходят с виноватым видом. Похоже, они просто не обратили на меня внимания. В этом нет ничего удивительного: я часто замечал, что новый человек в сплоченном коллективе, каковым, без сомнения, является штаб "Генерала Корнилова", имеет свойство как бы выпадать иной раз из поля зрения. Все дело в том, что окружающие настолько привыкли к одним и тем же лицам, что новичок просто не воспринимается ими как живой человек.
– Если я не ошибаюсь, Вы, господин поручик, резко отрицательно отзывались о только что прочитанном приказе?