Начало всего
Шрифт:
«Как насчет прогулки, старина?» – казалось, спрашивали его глаза.
Я сел рядом с ним и погладил его по голове.
– Прости.
И, клянусь, он понимающе кивнул, прежде чем снова опустить морду на мамину старую книгу в мягкой обложке. Он разрывал мне сердце, этот Купер. Мне хотелось схватить поводок и привычной трусцой пробежать с ним по улицам комплекса, а потом, на крутой тропе в конце Кресент-Висты, перейти на стремительный бег. Меня придавила мысль, что мы давно уже не прогуливались так и что я больше никогда не смогу с ним пробежаться.
Я включил плей-лист с песнями Боба Дилана, который слушал, будучи
Когда мама ровно в полседьмого позвала меня на ужин по внутреннему телефону, я уже почти взял себя в руки. Она приготовила лосось с киноа и капустой кале. Не хочу показаться неблагодарным, но мы с отцом предпочли бы пиццу. Разумеется, мы об этом умолчали. Говорить такое маме ни в коем случае нельзя.
Я очень похож на отца. Те же темные волнистые волосы, хотя у него на висках уже проглядывает седина. Те же синие глаза и маленькая ямочка на подбородке. Правда, отец немного выше меня. Он из тех дружелюбных корпоративных юристов, которые жертвуют кругленькие суммы своему бывшему студенческому братству. У него раскатистый смех, от него всегда пахнет листерином [12] , когда-то он играл в теннис, теперь играет в гольф. Такой типаж наверняка вам знаком.
12
Листерин – антибактериальный ополаскиватель для полости рта.
За ужином он постоянно бросал взгляды через плечо – то ли в ожидании телефонного звонка, то ли в надежде на него. Отец работает и в офисе, и дома. Объясняет это трехчасовой разницей с Нью-Йорком. У него даже случаются телефонные конференции в шесть утра. Но на самом деле папа просто хочет казаться важным. Настолько важным, что документы и факс должны быть всегда у него под рукой.
Мои родители тихо обсуждали, что делать с ветвями соседского дерева, нависшими над нашим задним двором, когда в кабинете отца зазвонил телефон. Звонок перешел на голосовое сообщение, и из автоответчика послышались знакомые ноты. Папа бросился к телефону.
– Перестань звонить, маленький ублюдок, – проревел он.
Мама поджала губы, а потом заняла рот киноа, я же чуть не помер от смеха. Устанавливая рабочую телефонную линию, отец, должно быть, чем-то прогневал телефонную компанию, поскольку ему дали не номер, а подлинное сокровище. Помните то время, когда вы впервые обнаружили, что можете сыграть мелодию «У Мэри был ягненочек» [13] , набрав определенную комбинацию цифр на клавиатуре телефона? Как раз таки эта комбинация цифр и является папиным рабочим номером.
13
«У
Какой-то глупый малыш тыкает на кнопки телефона, не понимая, что кому-то звонит. Отец беснуется, но не хочет менять номер, считая это излишней морокой. Мне же происходящее кажется уморительным. Иногда, поздно ночью, я отвечаю на звонок и пытаюсь пообщаться с тем, кто бы там ни был по другую сторону трубки. Чаще всего звонящие не говорят по-английски, но в прошлом декабре один милый парнишка решил, что я – Санта-Клаус, и заставил меня пообещать подарить ему на Рождество слугу. Он меня этим просто убил.
Отец вернулся к столу и с таким невозмутимым видом взял в руки вилку, словно это не он только что орал в трубку.
– Ну что, Эзра, – он улыбнулся той обворожительной улыбкой, которой, вероятно, сверкает на всех приемах выпускников – дарителей Калифорнийского университета, – как тебе новая машина?
– Классная, – ответил я, хотя речь шла о заурядном пятилетнем седане. Нет, я, конечно, не ждал, что отец на свои деньги или на деньги, выплаченные страховой компанией, снова купит мне «Родстер». Но это было бы здорово.
– Запомни, малой: если ты и ее попортишь, я тебя убью. – Он засмеялся, будто невероятно смешно сострил.
Я слабо улыбнулся, так и не поняв, в чем заключалась шутка.
6
ЕСЛИ БЫ ВСЕ действительно было к лучшему, как заявляют окружающие, то счастье можно было бы изобразить в виде системы координат, на которой положительные части осей Х и У представляли бы положительный настрой, а происходящие в жизни события – некие точки. Но это все чушь собачья, поскольку понятие «лучше» количественно неизмеримо. Вот о чем я думал на следующее утро на уроке математики, пока мистер Чой объяснял производные. Ну не перевариваю я этот предмет.
На перемене мне «повезло» стоять в очереди за кофе позади двух без конца хихикающих девятиклассниц. Пихая друг дружку плечами, они то и дело оглядывались на меня, словно желая что-то сказать, но не отваживаясь. Я не знал, как это расценивать.
Они не отходили от кофейной тележки, пока я брал себе кофе, а когда я взял со столика пакетик с сахаром, девушка, что повыше, протянула мне палочку для размешивания.
– Спасибо. – Я терялся в догадках, к чему это все. В прошлом году влюбленные девятиклассницы не обделяли меня своим вниманием, однако теперь мой статус притягательного, но недосягаемого старшеклассника был безвозвратно утерян.
– Привет, Эзра, – хихикнула девушка. – Помнишь меня? Сестру Тоби?
– Да, конечно, – ответил я, хотя вряд ли бы узнал ее в школьных коридорах. Она ничем не отличалась от множества других девятиклассниц: худенькая, с темными волосами, в розовой толстовке и с браслетами в тон им. И тут я понял, что напрочь забыл ее имя.
Я тянул время, молча размешивая в кофе сахар, когда меня похлопали по плечу.
– Доброе утро, – весело сказала Кэссиди. – Кофейная тележка в школе? Круто.
– Здесь не только кофе, но и напитки, – заметил я. – В прошлом году мы устроили кофейный бунт. До этого тут можно было взять только горячий шоколад.