Начало всех Начал
Шрифт:
Адам пробормотал:
— Потому что не все можно объяснить.
— Что? — не понял Сиф.
— Не все, говорю, — повторил Адам, — удается объяснить ребенку. Приходится только запретами… Помнишь, я говорил тебе: этого нельзя, того нельзя, а ты обижался?..
Сиф скупо улыбнулся.
— Помню. Обид было много.
Адам сказал с тоской:
— А так хочется быть хорошим! И чтоб ребенок не обижался. А чтоб он не обижался, ему нужно все позволять. Но… как позволять, если ему же во вред? Вот и дергаешься между двух огней. И начинаешь: «нельзя, потому что нельзя»! Как объяснить ребенку, почему надо привыкать спать с ручками поверх одеяла?.. Либо
Сиф кивнул.
— Ну да, а ребенок все равно будет считать родителя дураком и деспотом, который из злобности и каприза требует выполнять какие-то непонятные действия, а еще запрещает то, что никому не вредит. Ну, как не вредит то, что трехлетний ребенок спит с ручками под одеялом. Ребенку непонятно, почему заставляешь держать ручки поверх. Ты в его глазах просто деспот.
Адам буркнул:
— А что еще? Думаю, даже Енох не придумает, как в глазах ребенка не ходить в деспотах. Пока не повзрослеет. Сперва сам поймет, почему так родитель требовал, а потом, когда обзаведется детьми, скажет изумленно, что ты, оказывается, хоть дурак и деспот, но был все же прав, тысячу раз прав, во всех мелочах прав, какой же я дурак, не понимал того, что сейчас видно, как на ладони!
Сиф засмеялся, он прошел обе стадии: и когда сам обвинял Адама в тирании и злобном деспотизме, и когда его обвиняли дети. Адам улыбался грустно и невесело, он ведь самый первый деспот на свете. Если не считать Того, кто и не человек вовсе.
Глава 15
И этот город разросся, со всех сторон несется детский гам, крики, смех, плач, сам воздух звенит от детских голосов, хотя каждую весну несколько десятков семей собираются и откочевывают в поисках свободных земель. Все верно, думал Адам, Всевышний велел плодиться и размножаться, хоть и не объяснил разницу, велел населять Землю, однако люди предпочитают жить большими семьями в тесных домах. Но даже так они заселили все долины и плоскогорья, которые он посетил, а он уходил от своего дома на целые месяцы пути… И каждая семья дает на новом месте новое племя, народ, который строит свои города.
Хорошо, что патриархи, так стали называть основателей племен вне зависимости от их возраста, живут под тысячу лет: хранят память о родстве с теми, откуда ушли, но уже известны случаи, когда основатель рода погибал вскоре после переселения, и его дети не знали об общности людей. Вырастали племена даже из колена Сифа, которые начинали нападать на соседей, воевать с ними, отнимать скот и сгонять с земли…
Адам продолжал заниматься охотой, упрямо напоминая себе, что земля ему не будет давать даже тех плодов, которые получал Каин. А если и даст, то он сам не примет: всякий раз гордость уязвленно напоминала, что он не принимает подачек, брошенных вдогонку.
В погоне за зверем заходил очень далеко, но даже в тех местах, где его не узнавали, он всегда был в безопасности: каждому было достаточно посмотреть на его рост, ширину плеч и мускулистые руки, чтобы понять: такой справится не только с любым человеком, но и разгонит целое племя.
Сегодня он сидел у костра
Его угощали дружелюбно, хотя он не назвал свое имя, дивились силе и росту, потом у костра были песни и пляски, а он подсел ближе к старцу с длинной седой бородой, тот рассказывал окружившим его детям, что аисты улетают в дальнюю страну, где становятся людьми, полгода живут там, потом возвращаются в личины аистов и прилетают, что горох — это слезы Адама, когда он пахал и плакал, и что если разорить гнездо аиста, который любит устраиваться на крыше дома, то аист принесет уголек и подпалит хату…
На чужеземца посматривали с интересом, он улыбался, демонстрируя дружелюбие и заинтересованность, затем поинтересовался:
— Очень интересно… А как вообще все это получилось?
Старец спросил важно:
— Что именно?
Адам в затруднении повел руками, вскинул их к небу, развел в стороны:
— Ну, все это… весь мир.
— А-а-а, — ответил старец довольно, — это очень важный вопрос. Но я расскажу, как это было. Сперва была сплошная вода… Только вода, и ничего больше. Создатель бродил по ней, бродил, бродил… Однажды встретился ему пузырь. Создатель велел ему лопнуть, оттуда выскочил бес. Создатель велел спуститься на дно и достать земли. Бес достал, но часть припрятал за щеки. Создатель стал разбрасывать землю, на ней вырастали деревья, кусты, травы. Но стала прорастать земля и у черта за щеками! Не выдержав, он начал ее выплевывать. Там появилось болото: разжиженная земля с малорослыми уродливыми деревьями, вонью…
— Здорово, — воскликнул один ребенок восторженно. — Как интересно! Дедушка, как много ты всего знаешь!
Старик самодовольно улыбался, поглаживал длинную седую бороду, в слезящихся глазах сверкало торжество.
— Да, человек потому и человек, — произнес он важно, — что собирает и хранит знания.
Адам прислушался, добавил кротко:
— И умножает.
Старик поморщился, нехорошо, когда младшие поправляют старших перед глазами совсем мелких, но кивнул важно и сказал:
— Молодец, странник, ты хорошо усвоил мои уроки. И — умножает, запомните это!
Адам сдержанно улыбнулся и, поправив лук за плечами, пошел в сторону леса. Старец проводил его опасливым взглядом, не услышит ли, а то снова что-нибудь да поправит, роняя его авторитет в глазах молодежи, заговорил:
— Бузину бог создал в один день с Адамом. Первобес поселился в яме, а сверху посадил бузину, чтобы та охраняла его. С той поры бузина помогает бесу. Бузину нельзя выкапывать с корнями, чтобы не рассердить беса, живущего под ней, запомнили?
Подросток спросил живо:
— А если надо выкопать, тогда как?
— А вот не надо, — огрызнулся старец.
— А если она мешает?
— Тогда, — сказал старец, подумав, — можно поручить Шраку Безумному. Он тронулся умом после того, как увидел в лесу что-то страшное, на него бес уже не сможет навести мару!
Адам, преследуя оленя, бежал без устали день и ночь, а потом еще почти день. Когда догнал и поразил острым ножом, небо на западе, покрытое тучами, уже покраснело.
Можно, конечно, развести костер и переночевать, но он увидел внизу в долине десяток шатров, вскинул оленя на плечо и побежал к ним, чувствуя себя таким же сильным и быстрым, как и в первый день, когда осматривал вверенный ему сад Эдема.