Начало
Шрифт:
– Честно говоря, я не знаю, – ушел от ответа Брейгель.
Однако выражение его лица при этом было достаточно выразительным, чтобы понять, что на самом деле он по этому поводу думает. Орсон, как он сам уже сказал, был не дурак и, естественно, все правильно истолковал.
– Господа! – биолог уперся кулаками в колени и развел локти в стороны. – Ситуация критическая! Я вижу два возможных варианта развития событий. Первый, я бы сказал, не самый плохой – наши кураторы в ЦИКе решают, что из-за перенесенного стресса мы повредились умом. Коллективно и бесповоротно. А значит, прямая для нас
– Да куда уж хуже-то? – искренне удивился Брейгель.
Орсон нацелил на него указательный палец, призывая к вниманию.
– Второй вариант осуществится, если то, о чем мы всем поведаем, ну, или даже какая-то часть из нашего рассказа, вызовет у кураторов интерес и будет признана достоверной. В таком случае мы сами станем объектами исследований. Не знаю точно, где нас запрут, но могу предположить, что подходящее место найдется в блоке «F».
– Это там, где зверинец? – уточнил Камохин.
– Совершенно верно, – с убийственным спокойствием подтвердил Орсон. – Только среди ученых принято говорить не зверинец – это как-то уж очень по-балаганному, – а виварий. Виварий для содержания необычных форм жизни, обнаруженных в аномальных зонах.
– Ну, это ты, Крис, пожалуй что хватил, – с сомнением выгнул губы Осипов.
– Ну, может быть, – согласился Орсон. – Ладно, пусть это будет не виварий, а просто комната без окон и с дверью без ручки. Возможно, нам даже повесят на стенку теле монитор для развлечения. Вот только выбирать программы, боюсь, уже не разрешат. Может быть, почитать дадут, что-нибудь из классики. С колледжа ненавижу Диккенса, хотя все говорят, что он гений. И каждый день нас будут допрашивать, обстоятельно и дотошно. Станут проводить различные тесты, стараясь определить уровень нашей адекватности и отыскать изменения, произошедшие в наших организмах… Ну, в общем, вот такая безрадостная картинка мне видится. Если кто-то может предложить другой вариант – прошу!
Орсон сделал приглашающий жест рукой.
Прошло тридцать секунд…
Минута.
Предложением никто не воспользовался.
– В общем, понятно, – решил подвести итог Камохин. – В любом случае, как бы и что бы там ни сложилось, нового квеста нам не видать. А еще – эти «черные» квестеры.
– Кто? – непонимающе посмотрел на него Орсон.
– Ну да, ты же не в курсе.
Камохин вкратце рассказал биологу о встрече возле разлома.
– Однако, друзья мои, – удрученно покачал головой Орсон. – Я-то думал, что у нас дела плохие, а они, оказывается, совсем паршивые. Ну просто хуже некуда. Как это говорят русские? – посмотрел он на Брейгеля.
– А почему ты у меня спрашиваешь? – удивился фламандец.
– Ну, у тебя же был очень хороший учитель.
– Я тебе скажу, как это будет по-русски, Док, – вмешался Камохин. – Мы в полном дерьме.
– Нет, русские так не говорят! – протестующе тряхнул головой Орсон. – Это вы у американцев подхватили. Не помню, кто сказал, но примитивные фразы, выражающие примитивные чувства, прилипчивы, как репей. Вик! – англичанин посмотрел
Осипов задумался. А в самом деле, что? И вдруг его осенило.
– Дело – табак.
– Дело – табак… – Орсон потер палец о палец, как будто собирался деньги считать. – Да, вот это уже совсем другое дело. Это мне нравится. Дело – табак! То есть когда делать уже нечего, остается только сесть и закурить.
– Нет, – Осипов улыбнулся, вспомнив, как значение этого идиоматического выражения объясняла ему одна знакомая, имевшая на него планы, которым, впрочем, так и не довелось сбыться. Быть может, что и к лучшему. – Волжские бурлаки, переходя реку вброд, привязывали кисет с табаком на шею. «Под табак» – значит, что вода поднялась так высоко, что может замочить кисет. Ну, а отсюда уже и «дело – табак». Мол, хуже уже некуда.
– Очень хорошее объяснение, – одобрительно кивнул Орсон.
– Ну да, – усмехнулся Брейгель и кинул в воду палку. – Особенно в нашем случае.
Камохин решил, что все же пора переходить к сути.
– Слушайте, дело не в названии…
– Ошибаешься! – тут же перебил его Орсон. – Название имеет очень большое значение! Дело – табак! – это именно то, что надо!
– Ладно, – не стал спорить Камохин. – С названием мы определились. Что дальше?
– А вот это хороший вопрос, – Орсон сделал паузу. Приложив указательный палец к уголку рта, он как будто собирался с мыслями. Все ждали, что он скажет. Но вместо ответа на заданный вопрос последовал новый: – Кто желает на него ответить?
– Док, ты испытываешь наше терпение, – недовольно заметил Брейгель.
Орсон удивленно вскинул брови.
– В чем проблема?
– Ты хотел поговорить.
– А мы сейчас чем занимаемся?
– Это пустой разговор! Я думал, у тебя есть конкретное предложение.
– Было. До тех пор, пока я не узнал, что вы уделали троих «черных» квестеров, работающих на кого-то из Центра. После того как ситуация изменилась, мое предложение уже не соответствует текущему моменту. – Все равно хотелось бы его услышать.
– Нет смысла.
– Но нужно же с чего-то начать.
– Это будет пустая трата времени.
– А чем мы сейчас занимаемся?
– Фигней! – Камохин резко припечатал пакаль к пакалю. Как в ладоши хлопнул. Звук получился странный, как будто стертый или размазанный. Совсем не похожий на металлический. – Вы что, решили навсегда здесь остаться?.. Сколько можно без толку молоть языками?
– А что еще делать? – повел плечами Брейгель.
– Нам нужно выработать четкую линию поведения.
– В каком смысле? – спросил Осипов.
– Вот только не говори мне о смысле, Док-Вик! – Камохин вскинул растопыренную пятерню. – Хватит!
Мы, кажется, об этом уже договорились!
– Тогда о чем мы вообще говорим? – Орсон озадаченно прикусил верхнюю губу.
Девочка, сидевшая со Светланой возле воды, обернулась.
– Вам не нужно ни о чем говорить, – произнесла она не громко, но отчетливо. – Вам нужно молчать. Молчать обо всем, что здесь произошло.
Минуту четверо мужчин озадаченно смотрели на девочку. Та улыбнулась и помахала им рукой.