Начало
Шрифт:
Она сидела в мчащемся на юг вагоне подземки, обхватив подбородок рукой, и мечтала. Она видела свое отражение в окне, видела ярко освещенный вагон, но лампы иногда гасли, и в один из таких моментов Джини увидела за окном открытое пространство: вагон выскочил из тоннеля и еще не въехал в другой. Увидела она и еще кое-что, буквально на долю секунды. Образ этот промелькнул так быстро, что сознание девятилетней девочки не смогло его переварить. Она даже не поняла, что увидела. И не могла сказать, почему вдруг расплакалась. Ее рыдания разбудили мать, такую красивую,
Но Владыка увидел ее. Владыка видел все. Даже (и прежде всего) когда кормился. У него было невероятное, чуть ли не телескопическое ночное зрение, и в мире, сотканном из оттенков серого, источники тепла светились для него яркой белизной.
Закончив, но не утолив жажду (всегда неутолимую), он позволил добыче соскользнуть по его телу, могучие руки освободили обращенного человека, который мешком свалился на землю. В тоннелях вокруг шептал ветер, раздувая его черный плащ, вдали гремели поезда подземки. Железо билось о сталь, и это клацанье было словно истошный вопль самого мира, который внезапно осознал, КТО в него пришел.
Явление
Штаб-квартира проекта «Канарейка», угол Одиннадцатой авеню и Двадцать седьмой улицы
На третье утро после приземления рейса 753 Эф привел Сетракяна в штаб-квартиру проекта «Канарейка». Она находилась в западной части Челси, в квартале к востоку от Гудзона. До того как Эф организовал проект «Канарейка», в трехкомнатном офисе располагалось подразделение ЦКПЗ, занимавшееся медицинским скринингом рабочих и добровольцев, которые участвовали в разборе завалов на месте бывшего Всемирного торгового центра.
Настроение Эфа поднялось, когда они свернули на Одиннадцатую авеню. У подъезда стояли две патрульные машины и два автомобиля без опознавательных знаков, но с правительственными номерами. Директор Барнс начал действовать, и теперь можно было рассчитывать на столь необходимую помощь. Конечно же, Эф, Нора и Сетракян не могли самостоятельно справиться с этой бедой.
Дверь в офис на третьем этаже была открыта. Барнс разговаривал с мужчиной в штатском, который представился специальным агентом ФБР.
– Эверетт, как хорошо, что ты здесь, – обрадовался Эф, увидев директора. – Именно ты мне и нужен.
Он подошел к маленькому холодильнику у двери, достал квартовую бутылку цельного молока и начал жадно пить. Ему требовались молочные жиры и кальций, точно так же как когда-то требовалось спиртное.
«Одну зависимость меняем на другую», – подумал он.
К примеру, еще на прошлой неделе он полагался только на законы науки и природы. А теперь – на серебряные мечи и ультрафиолет.
Он опустил ополовиненную бутылку, вдруг осознав, что утолял жажду жидким продуктом, полученным от другого млекопитающего.
– Кто это? – спросил директор Барнс.
– Это… –
Свою шляпу старик держал в руке. Под светильниками низкого потолка его алебастровые волосы ярко сияли.
– Так много произошло, Эверетт… – Эф еще отпил молока, гася пожар в желудке. – Даже не знаю, с чего начать.
– Почему бы не начать с тел, пропавших из моргов?
Эф опустил бутылку. За его спиной возник полицейский и загородил дверной проем. Второй агент ФБР сидел за ноутбуком Эфа и тюкал по клавишам.
– Эй, позвольте!.. – воскликнул Эф.
– Эфраим, что ты знаешь о пропавших трупах? – спросил Барнс.
Какую-то секунду Эф всматривался в лицо директора ЦКПЗ, пытаясь что-то прочитать, но ничего не понял. Затем перевел взгляд на Сетракяна. Старик ничем ему не помог – он стоял совершенно неподвижно, держа шляпу в искалеченных руках.
Эф повернулся к боссу:
– Они ушли домой.
– Домой? – переспросил Барнс. – На небо?
– К своим семьям, Эверетт.
Барнс посмотрел на агента ФБР, который не отрывал взгляда от Эфа.
– Они же мертвы! – воскликнул Барнс.
– Они не мертвы. По крайней мере в том смысле, как мы это понимаем.
– Мертвые все одинаковые, Эфраим.
Эф покачал головой:
– Теперь уже нет.
– Эфраим… – Барнс приблизился на шаг, в его голосе слышалось сочувствие. – Я знаю, в последнее время ты отдавал работе очень много сил. И я слышал о твоих семейных неурядицах…
– Погоди-ка. Я ведь не говорю, будто до конца понимаю, что все это значит.
– Речь пойдет о вашем пациенте, доктор, – подал голос агент ФБР. – О пилоте рейса семьсот пятьдесят три авиакомпании «Реджис эйрлайнс». Капитане Дойле Редферне. У нас есть несколько вопросов касательно его лечения.
Эф не подал вида, что по его спине пробежал холодок.
– Получите соответствующий судебный ордер, и я отвечу на ваши вопросы.
– Может, вы объясните вот это?
Фэбээровец открыл маленький видеоплеер, который стоял на краю стола, включил его. На экране появилась комната в подвале больницы. Редферна снимали сзади. Он покачивался, выглядел растерянным, сбитым с толку, отнюдь не разъяренным хищником. Конечно же, не показала камера и жало, торчащее изо рта.
Зато она показала Эфа с трефином в руке. Коронка вращалась. Мгновение спустя она вгрызлась в шею Редферна.
Экран погас – часть пленки вырезали – и тут же вспыхнул: на нем появились Нора, стоящая чуть позади и прикрывающая рот рукой, тяжело дышащий Эф и лежащий на полу Редферн.
Потом на экране появилась запись другой камеры, установленной под потолком в коридоре. Два человека, мужчина и женщина, взламывали дверь в запертый морг, где лежало тело Редферна. А чуть позже камера зафиксировала, как они выходили из морга, таща тяжелый мешок.
Эти двое очень напоминали Эфа и Нору.
Запись закончилась. Эф посмотрел на Нору – на ее лице отражалось крайнее изумление, потом на агента ФБР и Барнса.