Начинаем жить
Шрифт:
— Фотоаппарат надо будет взять. Да за такую рыбалку душу отдашь! А ты, Ась, тоже любишь ловить рыбу?
— Валерка любит, и Ванька полюбит. У них должен быть мужской контакт.
— Понял.
Дима понял, что Аська всерьез собралась за Валерку замуж. Добился своего Валерка. Молоток.
— Слушай, а я тебя не зря сегодня встретила, — вдруг обрадовалась Ася. — Пойдем, ты мне поможешь кое-что в комнате передвинуть.
Дима удивленно пожал плечами, но пошел за Аськой следом — мебель так мебель, передвинуть так передвинуть. Но на всякий случай спросил:
— А Валерка-то где? Он чего мебель не двигает?
— Во-первых, я хочу сделать ему сюрприз. Придет и убедится, что у меня все серьезно. А во-вторых, ему некогда, он бомбит, деньги на нас с Ванечкой зарабатывает.
— Ясно, —
— Понимаешь, врать я не умею, но и говорить мне не всегда охота, — продолжала Ася, берясь за веник, чтобы вымести подшкафную пыль. — Я предпочитаю де-факто. Приедет мама с Ваней, Ваня спит тут у окна за шкафом, мы с Валерой здесь, поближе к двери. Все ясно и понятно, без всяких там обсуждений. Погоди, я тебе помогу. — Она бросила веник и встала с другой стороны софы. — Она в тот угол поедет. Я сейчас тоже подтолкну.
— А у твоей мамы не будет инфаркта? — осведомился Дима и софу выпустил. Он бы не рискнул устраивать своей маме подобные сюрпризы.
— Что ты! Она Валерку любит, — беспечно отозвалась Ася. — Вот когда я Максима вместо Валерки привела, мог бы быть инфаркт, но не было же. Так что все в порядке.
— Тебе виднее, — коротко заметил Дима и снова взялся за софу. А про себя подумал: мамы — дело тонкое, у каждого своя, со своими особенностями; вот он тоже был уверен, что мама обрадуется, а вышло совсем по-другому. Но и этим своим наблюдением делиться не стал. Любит де-факто, пусть получает де-факто.
Покончив с перестановкой, Ася довольно обошла комнату.
— Вот это, я понимаю, сюрприз! — одобрительно сказала она. — Сразу видно, вокзал на троих. Скоро Валерка приедет, будем ужинать.
— А может, сходим в кафе, там поужинаем, новоселье отметим, — предложил Дима. — Заодно поездку обсудим. Устроим Валерке второй сюрприз.
Про себя он подумал, что для Ластика сюрприз сам собой приплыл в руки. Ему стало еще веселее, и он добавил загадочную фразу:
— Если Валерка при деньгах, то я угощаю.
Глава 17
В последнее время Саня, просыпаясь, вскакивал не сразу. Лежал, думал. За ночь приходили важные мысли. Не хотелось их упустить. Начиналась работа, которая потом завершится за письменным столом. Он дорожил утренней тишиной, покоем, неспешным потоком картин, впечатлений. За окном сияло солнце, переливалась разноцветными огнями роса на яблоне. Яблоня искрилась, сияла. Саня вспомнил Верин искрящийся взгляд. Искра побежала, и он побежал на помощь. Вот она, энергия любви. Передается мгновенно. Заряжает. Придает сил. Интересно все-таки, как у нее с Вадиком сладится?
В том, что Вадим откликнется на искрящийся заряд, у Сани сомнений не было. Как не откликнуться на магнетизм живой могучей жизни? Человек откликается на него бессознательно. Повышением творческой энергии, жизненного тонуса. Он это по себе знал. А вот потом… Как потом он себя поведет? Может отгородиться, защититься, лелея ожог от прошлой влюбленности. Будет оберегать собственный покой, цепляться за независимость. А может, очертя голову, ринется навстречу. Примет радость и боль. Да, самое главное — не испугаться новой боли и страдания. Не заморозиться. А он сам, Игрунок, к чему готов? Женские влюбленные и страдающие сердца его взбудоражили. Поманили обещанием нестерпимого счастья. Безутешного горя. Вчера он толковал Милочке о свободе. Советовал думать о себе. У него самого свободы хоть отбавляй. И о себе он может думать с утра до ночи. И что? Счастлив? По-своему, безусловно. Но не тем сумасшедшим щедрым счастьем любви, когда вдруг становишься всемогущим. Когда открывается второе зрение. Работает интуиция. Когда внезапно приходит столько важных пониманий, открытий. Ты открыт, и тебе открывается. Открывается сама жизнь. И ты живешь. Каждой клеточкой, всем существом. И получаешь не только дары, но и удары. Они тоже так болезненны, так чувствительны. И тогда ты закрываешься снова, отгораживаешься. Мир опять тускнеет, потухает. Но ты не замечаешь этого. Тебя это не печалит. Занимаешь себя суетой, надобностями, необходимостями. Часто доволен, изредка даже кажешься себе счастливым. Правда, оглянешься
Внизу хлопнула дверь, и он вспомнил о Викторе. Та-а-к! У этого что-то там стряслось с Матиссом. Неужели придется влезать в чужие дрязги? Нет. Не будет он в них влезать. Чужой племянник сам разберется, не маленький. У него есть о ком подумать — Вера, Милочка. На Саню снова повеяло радостным Парижем, завораживающим магнетизмом любви. Сиянием, свечением. Он вышел на солнечную сторону жизни и в тень погружаться не собирался. Саня с детства терпеть не мог детективов. Что за радость узнать, что ближайший друг — предатель, жена — изменница и отравительница, сын или дочь — подколодные змеи. В детективах чем ближе человек, тем опаснее. Жизнь, слава Богу, добрее, щедрее. И сам ты — щедрый, отзывчивый — куда счастливее. И свобода дается человеку для того, чтобы ощутить свою силу и возможность далеких людей делать близкими. Милочка поймет это, почувствует. Она не замкнется в своей обиде. Подставит бархатистую щечку ласковому солнышку, насладится его добротой, а там, глядишь, и обиженная щека забудет об оскорблении. Может, и у Виктора не произошло ничего серьезного. Мало ли что с пьяных глаз почудилось? Может, он просто внимание к себе привлекает. Стосковался в одиночестве на свободе и общества захотел, тепла, сочувствия.
Чудесный аромат кофе защекотал Сане ноздри, и он вскочил: не иначе Милочка взялась за хозяйство.
Спеша вниз по лестнице, услышал певучий Милочкин голос:
— Саня! Ау!
Утренняя Милочка была еще милее вечерней, о чем Саня тут же ей сообщил, поцеловав бархатистую щечку ласковым братским поцелуем. «Нет! Нет! Только любовь, и никаких детективов!» — воскликнул он про себя.
— А я так хорошо выспалась, — сказала она и по-детски потянулась. — Вот решила кофейку попить. Присоединишься?
— С радостью. Только душик приму холодненький.
Даже ради милой Милочки он не станет менять привычного распорядка.
— Подождешь? — спросил он.
— Подожду, — согласилась она.
И он побежал под ледяной водопад. И уже весь горящий, радостный уселся за горячий кофеек с бутербродами.
На запах кофе появился и Виктор. Лицо осунувшееся, помятое. Чужеродный элемент в сияющем солнечном утре. Поздоровался и сразу принялся рассказывать, как побывал в гостях у очень клевого парня, закорешился с ним, обо всем столковался. Договорился даже, что тот заберет у него все дядькины работы. Ну и с Матиссом тоже посодействует. По-хорошему договорился, по свойски, по-человечески. Потому что другой спец больно важным оказался и развел большую мороку. Но не суть. В общем, с Егором они закорешились, и все у них пошло как по маслу. Выпили, конечно, не без этого. Но не так, чтобы чересчур. До Посада Витек благополучно добрался. А утром хватился, папки нет. Где она, папка? Где рисунок? Ясное дело, у Егора забыл. Где еще? Позвонил Егору, а тот говорит, нет у меня никакой папки. Ты ее с собой забрал. Еще ругать начал — такой-сякой, шляпа дырявая! Вспоминай, где оставил? Я тут людей на уши ставлю, а ты дурака валяешь! Кем я буду в их глазах выглядеть! Ты меня подводишь! Реноме мое роняешь!
— Так на меня орал! Не знаю, что теперь и думать! Я уверен, папку забыл у него. А он — нет папки, и точка! И на меня! На меня! Неужели так бесстыдно врать можно? Смотреть в глаза и врать! — возмущался и одновременно убивался Виктор. — Мы ведь с ним в Тамбов собрались ехать. А теперь что? Кто он, этот Егор? Друг или гад ползучий? Ехать мне с ним в Тамбов или идти брать за горло?
Саня с усмешкой покрутил головой — вот, пожалуйста, наглядный пример, детектив в действии: друг, который через пять минут оказался злейшим врагом.