Начинаем жить
Шрифт:
— Хорошо еще, что не в старом друге сомневаетесь, а, можно сказать, в случайном знакомом, — сказал он. — А как к нему относиться, ехать не ехать, вам решать. Какие тут могут быть советы?
Милочка помешивала ложечкой сахар и внимательно слушала. Она уже вошла в курс дела, выслушала историю племянника, папки, рисунка и, сочувственно вздохнув, сказала:
— Делать теперь нечего, Виктор. Никому вы ничего не докажете. Если бы этот рисунок хоть где-то числился, прошел экспертизу, вы получили бы на свое имя заключение. Или застраховали бы этот рисунок. Тогда могли бы искать. А так… Даже если найдете, ничего не докажете. Считайте,
— Вам легко говорить, попрощайтесь! Живите дальше! А у меня, может, вся дальнейшая жизнь с этим рисунком связана? У меня, может, все будущее рушится! И чтобы так нагло врать! Нет, такое у меня в голове не укладывается! Как так можно? Ни стыда, ни совести! Я Петра найду, мы с ним вместе пойдем и рисунок из Егора вытрясем. — Виктор чуть ли не орал, и на глазах у него закипали злые слезы.
Сане было удивительно, что Виктор так переживает потерю. Еще недавно он и имени Матисса не знал, цены тем более, а теперь его так и колотит. Он же не о рисунке горюет, не о судьбе Матисса, а о деньгах. Жаль, что у Бережкова такой племянник.
— При чем тут Петр? — спокойно продолжала разбирать чужое горе Милочка. — Он-то чем вам поможет? Он при вашем разговоре не присутствовал. Откуда ему знать, где и когда вы забыли папку с рисунками? Даже скажу вам по секрету, что ваш Петр скорее поверит своему знакомцу, чем вам. Он его хоть как-то знает, а вас видел в первый раз. Нет, кончено дело. Попрощайтесь и забудьте, — еще раз повторила она свой совет и занялась кофе. И занялась с наслаждением.
— А с Егором-то как? Мы же с ним так душевно сидели. И вот… Понимаете?
— Понимаю. Вполне возможно, он честный человек, а папку вы забыли в электричке. Но может, и нет. Может, он взял ее и спрятал. Но вам он этого никогда не скажет. Мошенники, должна вам сказать, всегда удивительно душевные и обаятельные люди. Веселые, анекдоты всегда рассказывают. А им иначе как мошенничать? Я по своей работе часто имею дело с мошенниками, так что именно эти их качества мне прекрасно известны.
Саня только диву давался, как спокойно, уверенно и доброжелательно беседует с Виктором Милочка.
— Вы в милиции работаете? — недоверчиво и в то же время с какой-то тайной надеждой осведомился Виктор.
— Нет, занимаюсь туристическим бизнесом. И уж сколько встречается мошенничества со всевозможными сувенирами, не передать словами. Чего только не всучивают бедным туристам — и подлинные обломки Колизея, и лазуритовых кошек из пирамид, и автографы Леонардо да Винчи. Слава Богу, никто не требует экспертиз, подлинность удостоверяет место покупки — Рим, Египет, Милан.
Безжалостные, хоть и доброжелательные слова Милочки не утешили Виктора. Он сидел мрачнее тучи и все пытался сообразить, что же ему делать, но, видно, это v него не слишком хорошо получалось.
Саня понимал Милочку: лучшее отвлечение от своих проблем — чужие проблемы, но день был такой солнечный, что он предложил Милочке прогулку по Посаду.
— Сначала дом покажи, он такой старый, уютный, — попросила Милочка.
Саня любил свой дом и показывал его с удовольствием. Они обошли все закоулки, и Милочка все всплескивала руками и восхищалась хозяйственностью Саниных предков — все-то они предусмотрели, обо всем подумали. Только расхаживая вместе с сестрой по удобным лесенкам, заглянув
— Понимаешь, тут для всех есть место, и для старичков, и для детишек. Никто никому не помешает, а жить будут вместе, — объясняла Милочка. — Расти, стариться, переходить из светелок наверху в нижние, поближе к земле и деревьям. Это дом для дружной, большой семьи. То-то у тебя гости не переводятся. Одиноко тебе, должно быть, тут одному.
— Не знаю, не задумывался. Может, в самом деле так, — согласился Саня с сестрой, — дом удобный, уютный, места на всех хватило бы. Одного не предусмотрели предки, что семьи может вообще не быть.
— Да, может не быть, — грустным эхом повторила его спутница. — И тогда становится вокруг пустынно и паутинно…
На это Сане нечего было возразить — в нежилых комнатах и пустынно, и паутинно. Но грустить не захотелось.
— Пойдем, я тебе лучше сад покажу, — тут же предложил он, не желая завязать в паутине печальных мыслей.
Осмотрели они и сад, на скамеечке посидели. Сад, как всегда, был живым и веселым, он опять успел зарасти, трава стояла по колено, в траве цвели какие-то незапланированные цветочки, летали и гудели пчелы.
— Хорошо! — одобрила Милочка. — И знаешь, так жить хочется! — сказала она и крепко поцеловала Саню.
Виктор, который и не хотел, а все поглядывал на парочку на скамеечке, опять позавидовал Сане: и чего в нем красотки находят? Непонятно. Опять какое-то мошенничество и обман.
— Теперь пошли в Лавру, — сказала Милочка.
— Свечку ставить? — спросил Саня серьезно, но в глазах у него прыгали лукавые искорки.
— Ага, — радостно откликнулась Милочка. — Непременно надо поставить. — И поглядев на Виктора, стоявшего у окна, прибавила: — И вы сходите поставьте. Положение у вас безвыходное, поставите и увидите — какой-нибудь выход да найдется.
Саня вспомнил про колечко и вздохнул: что поделаешь, если русский человек привык полагаться на чудеса, если они ему как воздух необходимы. А с другой стороны, на что еще ему полагаться? В социуме пути не проторены. Да и социума нет. Не общество, а куча мала какая-то. Каждая куча в царя горы играет. Спихивают друг друга, добро нахватанное делят. Одни схватились насмерть, другие отошли в сторонку и потихоньку ковыряются, лишь бы не трогали. Тут Саня получил толчок в бок, поднял голову и увидел, что они уже подошли к воротам лавры. Давно Саня тут не был и, когда вошел, удивился переменам — куда ни посмотришь, стоят ларьки. В одном монастырской снедью торгуют, в другом — монастырским квасом, в третьем — образками, в четвертом — предметами искусства, в пятом… опять, кажется, снедью. Молодые дородные батюшки с попадьями в платочках, но с накрашенными губами, и двумя-тремя малышами за руку степенно шествовали по дорожкам, направляясь в храм, — по всему видно, приехали из окрестных городков и селений, чтобы приложиться к святыне. На скамейках сидели полнотелые дамочки в сарафанах по случаю жаркой погоды, но, надумав войти в церковь, доставали из сумок ажурные кружевные шарфы и покрывали разом и головы, и голые плечи. Словом, жизнь кипела на все вкусы и всем на радость.