Начинаем жить
Шрифт:
— Я получил письмо из американского университета, меня приглашают пока одного прочитать там спецкурс, но если я там закреплюсь, то мы можем все втроем, с Иринкой вместе, навсегда переехать в Америку. Как тебе такое предложение?
— Предложение застало врасплох, — помолчав, сообщила Ляля и уселась на кровати, положив подбородок на колени и обняв их руками. — Ты видишь для себя новые горизонты, навострил лыжи и приготовился ехать? Я тебя правильно поняла? — спросила она, и тон у нее был даже не инквизиторский, а просто-таки убийственный.
— Нет, — не
— Значит, задача для тебя существует? — ядовито поинтересовалась Ляля. — И ты ее решаешь? А чем, спрашивается, тебя не устраивает Москва и твоя работа?
— А с чего ты так рассвирепела? — удивился Миша. — Я в первую очередь о тебе и Иринке подумал. Может, ты хочешь на новые рубежи выйти? Новый обзор, новый простор. Для Иринки хочешь новых возможностей? Такими предложениями не разбрасываются. Получить приглашение на работу в Америку любому лестно. И не каждый такие приглашения получает. Так что давай подумаем всерьез, все взвесим и решим по совести, хотим мы выехать в Новый Свет?
— Мне и Старого до старости лет хватит, — твердо отчеканила Ляля. — Вот уж куда я никогда не хотела, так это в Америку. С культурой там слабовато. Еще американский писатель Фолкнер это очень отчетливо отразил. И работаю я с русским языком, а не с английским, так что мне там вообще делать нечего.
— Ну а с Ириной как? Может, о ней подумать? Многие едут ради детей.
При этих словах Ляля так подскочила, что чуть было не свалилась с кровати.
— Падай, падай, я поймаю, — успокоил ее муж. — Но ты, я смотрю, близко к сердцу принимаешь наш возможный отъезд.
— Еще бы не близко! Все вокруг разбегаются, как тараканы. Говорят, там булки слаще! Или не так?
— Так, — сокрушенно кивнул головой Миша.
— Тот уехал, этот поехал. Один навсегда, другой на год, но вернется или нет, неизвестно, — продолжала Ляля. — Выходит, ценят там наших специалистов. Хорошие специалисты, так?
— Так, — снова кивнул Миша.
— И значит, пусть наши хорошие специалисты чужих детей учат, а свои дети кое-как перебиваются, так?
— Так, — снова машинально кивнул Миша, но тут же замотал головой. — Нет, не так! Ох и вредная ты, Лялька!
— Я не вредная, я полезная, — сердито ответила она. — Я заинтересована, чтобы Ирину в хорошие руки отдать, как раз специалистам, а не абы кому! Ты Эфраимсона читал?
— Не читал. Кто таков?
— Гениальный генетик. Работать был способен по целым суткам, и, когда его посадили, он даже не огорчился. «Я и так никуда не выходил, в моей жизни ничего не изменилось», — сказал он и продолжал работать. Ну, так вот, у него есть исследование, в котором он проанализировал выживаемость общества и установил, что дольше других держатся те, где заботятся о стариках и детях, ясно?
— Ясно! Вот мы об Ирине и позаботимся, будет учиться в престижном американском университете!
— Не верю я в образование
— Ну-ка объясни! — Миша с интересом слушал ночную Лялькину лекцию. Интересна ему была в первую очередь сама Лялька, вот уж кто человек неравнодушный, глаза у нее блестели, щеки горели.
— Национальный опыт выживания — вот что такое культура! У каждой нации свой, потому мы друг другу и интересны. Делимся, так сказать, опытом, сверяем, перенимаем, осознаем, какие мы, какие другие. Мы вот в такие переделки попали, терпение и смирение наработали, а вы что? А мы чувством собственного достоинства спасались. Надо же! А нам не до него было. Но стоит подумать. Ценная вещь — собственное достоинство! Так между собой культуры разговаривают, ясно?
— А ты у меня философ. — Миша нежно притянул к себе жену.
— Философствование — это русский способ выживания, — тут же отозвалась Ляля. — С кем в очереди ни поговоришь, все философствуют.
— И что из этого следует? — уточнил Миша. — Что с Бруком мы дела не имеем?
— Почему? Дружеское сотрудничество и общение по Интернету, — подвела итог Ляля. — Но это я так считаю. А ты скажи, как ты. Твои интересы моя точка зрения ущемляет?
— Ну-у, в некотором роде, — вынужден был признать Миша. — Конечно, прочитать спецкурс по своей теме в американском университете престижно.
— Ну и прочитай, — согласилась Ляля с неожиданным для себя спокойствием. Так она боялась, так нервничала, так переживала, что Мише вдруг придется уехать, а теперь какие-то несколько месяцев ей показались пустяком. По сравнению-то с вечностью. — Это же ненадолго, месяца на два-три. На сколько они зовут?
— На полгода.
— В институте отпускают? — деловито осведомилась Ляля.
— Не говорил еще. Ты у меня первая и главная инстанция. Как скажешь, так и будет.
За окном еще горела красноватая заря, которая все никак не хотела гаснуть, в окно заглядывали жарко-оранжевые лилии, в углу комнаты тихо посапывала Иринка. Ляля смотрела на Мишу, взгляд притягивал его, он приблизил к ней лицо, и они поцеловались. А когда поцеловались, Миша сказал:
— Знаешь, я подумал, подумал и решил — нечего и мне суетиться. Мотаться куда-то, к черту на рога. А зачем? Мне с тобой и тут хорошо, Ирка у нас под боком. И потом, у меня такая тема есть — закачаешься! Я давно над ней думаю, а теперь можно будет всерьез засесть и ею заняться.
Миша стал рассказывать Ляле о своей потрясающей теме, а она, свернувшись калачиком, стала потихоньку задремывать. И когда уже совсем приготовилась нырнуть в сон, прошептала:
— Мы тут обязательно домик купим. Продадим бабушкино подаренье и купим…