Нациестроительство в современной России
Шрифт:
Социолог культуры Л.Г. Ионин пишет: «Гибель советской моностилистической культуры привела к распаду формировавшегося десятилетиями образа мира, что не могло не повлечь за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций на индивидуальном и групповом уровне, а также на уровне общества в целом. Болезненнее всего гибель советской культуры должна была сказаться на наиболее активной части общества, ориентированной на успех в рамках сложившихся институтов, т. е. на успех, сопровождающийся общественным признанием. Такого рода успешные биографии в любом обществе являют собой культурные образцы и служат средством культурной и социальной интеграции. И наоборот, разрушение таких биографий ведет к прогрессирующей дезинтеграции общества и массовой деидентификации. Наименее страдают в этой ситуации либо индивиды с низким уровнем притязаний, либо авантюристы, не обладающие устойчивой долговременной мотивацией. Авантюрист как социальный тип — фигура, характерная и для России настоящего времени». 430
430
Ионин
Интенсивные социально обусловленные страхи говорят о том, что люди ощущают себя незащищенными мощной системой народа, что в свою очередь заставляет их сплачиваться в малые группы или даже родоплеменные общности: «Анализ проблемы страхов россиян позволяет говорить о глубокой дезинтеграции российского общества. Практически ни одна из проблем не воспринимается большей частью населения как общая, требующая сочувствия и мобилизации усилий всех». 431
В результате дезинтеграции народа сразу же началась деградация внутренних связей каждой отдельной общности (профессиональной, культурной, возрастной). Совокупность социальных общностей, как структурных элементов российского общества, потеряла «внешний скелет», которым для нее служил народ (нация). При демонтаже народа была утрачена скрепляющая его система связей «горизонтального товарищества», которые пронизывали все общности — и как часть их «внутреннего скелета», и как каналы их связей с другими общностями.
431
Иванова В.А., Шубкин В.Н. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции общества // СОЦИС. 2005. № 2.
Согласно данным Международной программы социальных исследований (ISSP), в конце 2000-х гг. число россиян, которые соглашались с утверждением, что людям можно доверять, составляло всего 27%. 432 Социологи пишут: «В 1992-2002 годы по общероссийской выборке фиксировались изменения в социальном самоопределении российских граждан или ответах на вопрос, кого опрашиваемые считают “своими” группами и общностями. Ближайшее окружение — семья, друзья, коллеги — образует устойчивый базовый комплекс социального самоопределения. Идентификации с большими общностями нестабильны. Главными ресурсами выживания остаются персональные сети взаимодействия, поскольку только знакомые и близкие вызывают доверие и чувство защищенности». 433
432
Фаликов Б. Ржавые скрепы недоверия. URL: http://www.gazeta.ru/com-ments/2013/05/27_a_5349605.shtml.
433
Данилова Е.Н., Ядов В.Я. Нестабильная социальная идентичность как норма современных обществ // СОЦИС. 2004. № 10.
После 2000 г. эта трансформация социальной структуры выражается в атомизации общностей, сдвиге от солидарности к индивидуализму как первой реакции приспособления в новых условиях: «С одной стороны, сформировалось поколение людей, которое уже ничего не ждет от властей и готово действовать, что называется, на свой страх и риск. С другой стороны, происходит индивидуализация массовых установок, в условиях которой говорить о какой бы то ни было солидарности, совместных действиях, осознании общности групповых интересов не приходится». 434
434
Петухов В.В. Новые поля социальной напряженности // СОЦИС. 2004. № 3.
М.К. Горшков делает такой вывод из большого исследования (2010 г.): «И в самосознании населения, и в реальности в современной России имеются социальные группы, способные выступать субъектами модернизации, но весьма отличающиеся друг от друга. Принимая в расчет оценки массового сознания, можно сделать вывод, что основными силами, способными обеспечить прогрессивное развитие России, выступают рабочие и крестьяне (83 и 73% опрошенных соответственно). И это позиция консенсусная для всех социально-профессиональных, возрастных и т. д. групп. Если говорить о степени социальной близости и наличии конфликтных отношений между отдельными группами, то один социальный полюс российского общества образован сегодня рабочими и крестьянами, тогда как второй — предпринимателями и руководителями. Можно констатировать, что “модернисты” на две трети — представители так называемого среднего класса, в то время как традиционалисты — это в основном “социальные низы”, состоящие почти полностью из рабочих и пенсионеров. В то же время, как это ни парадоксально, именно последние в восприятии населения являются одновременно главной движущей силой прогрессивного развития нашей страны». 435
435
Горшков М.К. Социальные факторы модернизации российского общества спозиций социологической науки // СОЦИС. 2010. № 12.
После 1991 г. сразу были ослаблены и во многих случаях ликвидированы многие механизмы, сплачивающие людей в общности, сверху донизу. Например, были упразднены даже такие простые исторически укорененные социальные формы сплочения общностей, как общее собрание
Самосознание социокультурных общностей разрушалось и «культурными» средствами — в ходе кампании, развернутой СМИ, которую вполне можно назвать операцией информационно-психологической войны. О.А. Кармадонов в большой работе (2010 г.) так пишет о «направленности дискурсивно-символической трансформации основных социально-профессиональных групп в годы перестройки и постсоветской трансформации»: «Как следует из представленного анализа, в тот период развенчивались не только партия и идеология. В ходе “реформирования” отечественного социума советского человека убедили в том, что он живет в обществе тотальной лжи. Родная армия, “на самом деле” — сборище пьяниц, садистов и ворья, наши врачи, по меньшей мере, непрофессионалы, а по большей — просто вредители и убийцы, учителя — ретрограды и садисты, рабочие — пьяницы и лентяи, крестьяне — лентяи и пьяницы. Советское общество и советские люди описывались в терминах социальной тератологии — парадигмы социального уродства, которая, якобы, адекватно отображает реалии. Это, разумеется, не могло не пройти бесследно для самоощущения представителей этих общностей и для их социального настроения, избираемых ими адаптационных стратегий — от эскапизма до группового пафоса. Происходила массированная дискредитация профессиональных сообществ, обессмысливание деятельности профессионалов». 436
436
Кармадонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно-символическом аспекте // СОЦИС. 2010. № 5.
Прежде всего, демонтажу были подвергнуты профессиональные общности, игравшие ключевую роль в поддержании политического порядка. Для советского строя таковыми были, например, промышленные рабочие («рабочий класс»), интеллигенция, офицерство.
Первый удар, нанесенный всей общности советских рабочих с целью ее демонтажа, состоял в ее дискредитации: «В конце 1980-х — начале 1990-х годов, когда разворачивалось рабочее движение, частота упоминания и объем внимания СМИ по группе рабочих возросли — 16 и 7% (1989, 1990). В последующие годы показатели в “АиФ” никогда больше не превышали по этой группе 5 и 6% соответственно — показатель 2008 г. Был период почти полного забвения — с 1999 по 2006 г. индексы по обоим параметрам не поднимались выше 0,3%. Снижение внимания к рабочим объясняется отказом от пропаганды рабочего класса в качестве “гегемона”, утратой к нему интереса, другими словами, экономической и символической депривацией данной общности». 437
437
Там же.
Вслед за кампанией дискредитации рабочих в СМИ, этой общности был нанесен второй, главный удар — приватизация промышленных предприятий, о которой шла речь выше. Обман рабочих, который сопровождал приватизацию, привел к их глубокому отчуждению от государства и сделал собственность предпринимателей нелегитимной.
Нанесенные удары сказались на кадровом составе и численности рабочих. До середины 1980-х гг. в сфере материального производства трудилось абсолютное большинство (80%) экономически активной молодежи в возрасте 20-29 лет. В 2008 г. в отраслях непроизводственной сферы было занято 66% 20-29летних, а в материальном производстве — 34%. В 1985 г. в промышленности работало 37,5% молодежи, а в 1995 г. — 22%. Однако и в 2000-е гг., несмотря на оживление в промышленности (до начала кризиса 2008 г.), общий выпуск кадров учебных заведений НПО продолжал снижаться. Число подготовленных рабочих по промышленным профессиям снизилось к 2008 г. до 189 тыс. человек. 438 В короткий срок контингент промышленных рабочих России лишился своего социального статуса и сократился вдвое.
438
Чередниченко Г.А. Образовательные и профессиональные траектории рабочей молодежи // СОЦИС. 2011. № 9.
Занятость рабочих — первая, пожалуй, наибольшая проблема. Число безработных доходило до 15%; нагрузка на одну вакансию — до 27 человек; неполная занятость в промышленности была в 2-2,5 раза выше среднего уровня; число рабочих, прошедших состояние полностью или частично незанятого с 1992 г. по 1998 г., составило 30-40 млн человек, что сопоставимо с общей численностью данной группы. 439
В оплате труда положение рабочих также было неблагоприятным. МРОТ, например, в Петербурге в 1999 г. составлял 0,07 прожиточного минимума (ПМ).
439
«Если учесть среднее время поиска работы («нахождения в состоянии безработного»), замещение одних групп безработных другими, то получится, что прошли через статус незанятого с 1992 г. по 1998 г. примерно по 10 млн каждый год и всего более 60 млн человек; из них рабочие составляли около 67%, т. е. более 40 млн человек» — Максимов Б.И. Рабочий класс, социология и статистика // СОЦИС. 2003. № 1.