Национальный вопрос и моя мама
Шрифт:
— Твоя мама к вам приезжает?
— Да, недавно была. Хотела посмотреть, как я тут живу. Познакомилась с Тасико — моей свекровью. Увидела, что у нас все хорошо, и давай мне по–азербайджански, чтоб другие не поняли, мораль читать:
— Смотри, узнаю, что ты с Тасико плохо обращаешься — голову тебе отрежу! Ты ей чай как можно чаще давай. Налей и на подносе ей в комнату неси.
— Мама, — говорю, — грузины столько чая не пьют.
— Учи ученого, — рассердилась она. — Делоне в чае, а в уважении!
А потом совсем развоевалась:
— Давай, — говорит
Тут я и сорвалась:
— Ну уж нет! Они теперь крещеные. Мои дети христиане. Зачем им обрезание? И Деметре будет неприятно.
Мама обиделась на меня из–за обрезания, а я спокойно вздохнула, когда мы ее проводили в Баку.
Тут с качелей вернулась Диана с малышами и выдала последнюю новость:
— А знаете, что Элиз меня по–азербайджански говорить научила? Теперь на базаре с татарками, кто зелень продает, торгуюсь только так — Диана тут же лихо разыграла диалог в лицах, развеселив всех. В финале снова перешла на русский. — Они мою речь слушают и спрашивают:
— Ты кто? Гурджи?
— Иох, — говорю. — «Нет», значит.
— Гречанка?
— Иох.
— А кто?
— Ормени.
Они от удивления головами качают: мол, как это у армянки с азербайджанцами мир и даже их язык выучила? И вдруг как начали мне в сумку киндзу, петрушку и тархун огромными охапками совать:
— Возьми всо из уважения. Дэнэг не надо!
Мы смеемся. Диана наслаждается триумфом.
Но ей еще нужен заключительный аккорд:
— Скажите честно — я талантливая?
— Да кто с тобой сравнится!
— Я же пять языков знаю! Армянский с детства, русский со школы, грузинский с улицы, азербайджанский от Элиз. А английскому меня хозяйка шведка учила, когда я у нее бебиситтером пахала. Я бы точно министром иностранных дел была, если бы в школе двоек не нахватала.
Потом наш «министр» переключается на Элиз:
— Что вы на Пасху делали?
— Свекровь яйца красила, я стол накрывала, а Деметре на всю ночь в церковь ушел.
— А ты что не пошла? — хитро улыбается Диана.
— А что, нельзя дома «Христос воскресе!» детям сказать? — тоже улыбается Элиз. И вдруг спрашивает. — А у армян есть Пасха?
Диана, даром что ростом метр с кепкой в прыжке, тут же становится в позу бойцового петуха:
— Да мы раньше грузин христианство приняли. Мы первые!
— Первые–то первые, — соглашаюсь я, — а что ж ты не постилась Великим постом?
— Я… я раньше всегда постилась, — сникает Диана.
— Деметре всегда строго постится, — говорит Элиз.
— Повезло тебе с мужем, — вздыхает Диана. — А к моему берегу один мусор плывет.
— Не горюй, — утешает ее Элиз. — Мы с Деметре всегда молимся, чтобы Господь послал тебе счастье.
И пришло к моей крестнице счастье. Правда, сначала оно выглядело так — Диана кружит по парку с коляской и пренебрежительно сообщает, что, мол, клеится к ней один тип и замуж зовет. А ей это надо? А тип пристает, у-у, какой приставучий! Тут едва ли не вся «биржа нянь» завопила
— Диана! Не упускай свой шанс!!!
Нам с Элиз жених понравился. Но стоило завести разговор о замужестве, как обнаружилось — это дитя улицы, стойкое в беде и нужде, панически боится счастья. Горе — да, оно ей родное. А любовь, преданность, семейное счастье — это байки для дурочек из завирального кино. Диана считала себя практичной и, влюбившись, боялась любить.
Пятнадцатого октября состоялась типичная для Тбилиси интернациональная свадьба с тостами на трех языках. На свадьбе Диана была неузнаваемо красивой и летала, как птица, исполняя армянский свадебный танец шалахо. А потом, запыхавшись, она говорила нам с Элиз, светясь от радости:
— Счастливей меня, девочки, человека нет. Армен меня на руках носит и все твердит: «Бог послал мне такую жену, какую я искал!»
После свадьбы молодые переехали в собственный дом. И здесь Диана призналась мужу, что однажды по совету подружки она в ночь под праздник загадала о суженом и услышала во сне его имя — Давид.
— А я и есть Давид, — улыбнулся Армен. — Мне при крещении сказали, что имени Армен в православии нет, и дали мне имя Давид.
— А я в крещении Дарья, и никакая я не Диана, — призналась молодая жена.
Давид и Дарья сейчас счастливы. Что будет потом, пока неизвестно. Но молится за них старенький батюшка Филарет и молимся все мы. Сохрани их, Господи, и спаси!
Огнетушитель для ненависти
«Где оскудевает любовь, там непременно на место ее входит ненависть».
Арам Оганян, худой тридцатилетний парень, откинул со лба черную прядь и с удовлетворением оглядел свое творение — только что опубликованный постинг на одном из форумов. На форуме обсуждалась тема «Кого и почему я ненавижу», вызвавшая живейший отклик у юзеров.
Например, некто Боинг написал: «Я ненавижу мою одноклассницу Наташу».
Евлампий, русский националист, подробно перечислил: «Терпеть не могу кавказцев, мусульман и плодючих китайцев!»
Евлампию ответил украинский националист Мыкола: «Ненавижу всих москалив!!! Москали, геть с Украины!»
Словом, Арам не мог пройти мимо и тоже написал: «Я бы на куски порвал всех азербонов и турок за армянский геноцид!»
Хотел написать еще что–нибудь, но по экрану монитора в интернет–кафе поползла строка: «Ваше время истекло».
Мать вчера прислала ему из Греции деньги, вот он и оттянулся по полной программе в интернет–кафе. Должны же быть у него хоть какие-то радости? А то не жизнь, а одни огорчения. Хорошей работы нет и не предвидится. Квартиру мать продала, чтобы перебраться в Грецию. Вот и живет Арам уже шестой год у соседей–грузин, заносчивых, как и все грузины. Гостеприимные они, конечно, и Арама любят. Но когда хозяин дома Вахо начинает рассуждать о великой духовной миссии Грузии в мире, его сестра Этери не без иронии добавляет: