Над картой Родины
Шрифт:
В среднеазиатских субтропиках осадков совсем мало — лишь немногим более 200 миллиметров в год. Дожди перепадают зимой да весной, а летом — сухо. Это «сухие субтропики». Тут поля и сады нельзя не орошать. В сущности, это та же сероземная пустыня, но с безморозной зимой.
Так же и в другом, похожем звене — вдоль Куры и Аракса и на Апшеронском полуострове в Восточном Закавказье. По соседству с южным Каспием зима мягкая, снег бывает редко: в Баку средняя температура января почти +4°. А лето жаркое и без дождей: 200 с лишним миллиметров осадков набирается в другое время года.
Похож
Между Каспийским морем и Талышскими горами вокруг Ленкорани, где растет необычайно прочное железное дерево, где в горных лесах можно найти тысячелетние тисы, где на колхозных фермах живет горбатый бык зебу, животное Индии, куда залетает белый ибис, священная птица древних египтян, осадков еще больше — 1 200 миллиметров. И они уже наступают на лето, но все же влажными субтропиками эти места можно назвать с оговоркой: в первой половине лета воцаряется засуха. Молодняк субтропических растений приходится цыновками и листьями папоротника защищать от солнца. Скажем так: это «полусухие субтропики».
И лишь к другому, последнему и самому важному, звену в той цепи, которую мы перебрали, — к Черноморскому побережью Кавказа — название «влажные субтропики» приложимо вполне. В Батуми, где средняя температура самого холодного месяца выше 4–6°, осадкомер показывает 2 500 миллиметров годовых, как нигде в нашей стране. Ливии льют и осенью, и зимой, и весной, и летом. Если б вода не стекала и не испарялась, одноэтажные дома за год были бы залиты до крыш. Тут уж приходится не орошать пустыню, а осушать болота.
В тепле и сырости остатки растений разлагаются почти целиком и выносятся водой. На возвышенных местах из-за бедности перегноем почва не темная, а красноватая и желтая: она окрашена примесью железа, которое не вымывается, а, наоборот, накапливается. Такие почвы после обработки хороши под чай.
В широколиственном лесу вечнозеленые заросли лавровишни, рододендрона и самшита. Деревья покрыты доверху блестящей чешуей плюща, оплетены канатами лиан. Шестиметровый лес вырастает на заброшенном поле за год, за два — только по несгнившим стеблям кукурузы можно догадаться, что здесь совсем недавно была пашня.
Растению нужно не только тепло, ему нужна и влага. И та череда растительной жизни, что прошла перед нами от тундры до субтропиков, определена не только градусами температуры, но и миллиметрами осадков. В Колхиде и Бет-Пак-Дале летом одинаково жарко. Но в сухой Бет-Пак-Дале идешь по голой запекшейся глине, а во влажном колхидском лесу прорубаешь дорогу топором.
Влажно в Колхиде потому, что над нею лотком возвышаются горы. Воздух, поднимаясь по лотку, охлаждается и выделяет дождь, который поливает не только склоны гор, но и предгорную равнину.
Когда мы приближались с севера к горным хребтам юга, тепло нарастало, а осадки уменьшались.
Будто мы, поднимаясь в горы, обратились вспять и вновь, уже в обратном порядке, пересекаем пройденные зоны. Но пересекаем их в ускоренном темпе: когда двигались по плоскости, накапливали градус тепла примерно через полтораста километров, а в горах теряем градус тепла на каждых двухстах метрах подъема.
Горы с их лестницей зон занимают третью часть нашей страны. Поднимаясь с уровня пустыни где-нибудь на Тянь-Шане, мы первым делом минуем полупустыню, затем степь и, наконец, леса. Сначала сухие полукустарники на голой серой земле, потом редкая трава на каштановых почвах, потом густой ковыль на почвах, подобных чернозему, потом пятна ельников.
А после леса, казалось бы, нужно ждать тундру. И правда: в горах севера тундра идет выше леса — скажем, на приполярном Урале. Но в южных горах вместо тундры над лесом раскинулись высокогорные луга с невысокой, но густой и сочной травой, с обилием пестрых цветов.
Хоть мы, восходя, и пересекаем в обратном порядке те зоны, что лежат на равнинах, но это не значит, что условия природы повторяются сплошь. Термометр падает, но нет вечной мерзлоты, долго не скудеют осадки, не уменьшается наклон солнечных лучей, а их сила в разреженном воздухе даже нарастает. Поэтому горный лес и переходит не в тундру, а в луг.
И лишь дальше, еще выше, где совсем уж холодно, а осадки начинают убывать, жизнь клонится к ущербу. Но она борется до последнего метра. Бутоны пурпурного первоцвета смело пробивают холодный панцырь снега. Венчики цветков ночью хрупки от мороза, как стекло. А днем они оттаивают под лучами солнца наперекор всему.
Но вот скалы, осыпи, голый камень под ударами жестокого ветра.
И вечный снег.
Мы говорим «вечный», а он не перестает обновляться. Выпал, и если не испарился под ярким солнцем и не скатился лавиной, то слежался, уплотнился сначала в зернистый фирн, а потом в прозрачный лед и сполз твердым, ломким, но пластичным потоком ледника, зашумел в долине мутноватой рекой. И снова выпал и снова сошел.
Вечен не снег, а белый цвет на высях гор.
РЕКИ
Выпал и стаял снег, пролился дождь…
Вторгся сырой воздух с океана и отдал нашей стране влагу. Журчит вода ручейками, впитывается в землю, сбегает в реки и в конце концов стекает обратно в океан. Но стекает не вся: часть по дороге испаряется, и ветер уносит ее.
Впрочем, часть испарившейся воды может снова возвратиться дождем в пределах нашей же страны. Часть этой части стечет в общем потоке к океану, а часть опять испарится, и уже часть этой новой части снова где-то прольется… Так и борются две силы — солнце вздымает влагу в воздух, а земля ее притягивает. Итог борьбы можно выразить простым уравнением: сток с поверхности Советского Союза за ряд лет равен осадкам минус испарение. Все, что выпадет, и то, что просочится в землю, рано или поздно либо стечет, либо поднимется в воздух.