Над кем не властно время
Шрифт:
Алла подивилась моей осведомленности. Я объяснил, что где-то про это читал.
В ходе разговора каждый из нас постоянно ссылался на свою чрезмерную занятость. Алла упоминала приближающуюся сессию - сначала зачетную, затем экзаменационную, - первую сессию в ее жизни, которой девушка слегка трепетала, несмотря на то, что была, как и в школе, одной из лучших на своем курсе. Я же рассказал, что в школе задают много уроков, а я еще усиленно занимаюсь английским.
– Что у тебя с математикой?
– поинтересовалась Алла.
– Продолжаешь ходить к этому преподавателю, поклоннику Наполеона, о котором ты рассказывал? И вообще, ты уже начал готовиться к поступлению к нам, на мехмат? Учти, осталось
– Алла, давай подробнее поговорим об этом в другой раз. Я еще не решил, чем именно хочу заниматься после школы.
Она согласилась, удивившись моим словам. Перед тем, как попрощаться, мы договорились, что будем созваниваться чаще, чем раньше.
***
Закутанный в два свитера и держась подальше от стен, от которых несло мертвящим холодом, несмотря на нагретые до предела батареи, я быстро перечитал письмо от Левы - первое и пока единственное. Судя по дате отправления, оно шло сюда целых полтора месяца. Непривычной формы продолговатый конверт, который надо было не разрывать, а аккуратно раскрывать, потому что письмо было написано на его внутренней стороне. Маргулисов поселили в окрестностях Иерусалима, в центре для новых иммигрантов, которых там называют репатриантами. Поселок, где расположен центр, называется Мевасерет-Цион, то есть "Вестница Сиона", о чем Лева и его родители вряд ли знали, поскольку только начали изучать язык. Левка жаловался в письме на то, что иврит дается ему с трудом. А мне когда-то было совсем не трудно учить его под руководством деда Ибрагима. Правда, моим родным языком был тогда арабский, а не русский, что облегчало задачу.
Думая о том, что там у Левы, вблизи святого города, сейчас, должно быть, тепло, я перед выходом из дома надел толстую куртку и огромный шарф. На голову натянул меховую ушанку и завязал ее тесемки под подбородком. Под брюками на мне были шерстяные кальсоны. Но, несмотря на все эти ухищрения, холод на улице чуть не заставил меня отказаться от всех планов и незамедлительно вернуться домой!
Преодолевая сопротивление ледяного воздуха, с трудом проталкивая его в себя сквозь слипающиеся ноздри, щуря воспаленные глаза, я добрался до остановки 119-го автобуса возле станции метро "Академическая". Ехать предстояло недолго - до Университетского проспекта, - но в такой мороз любая поездка в выстуженном автобусе была испытанием. Впрочем, находиться на улице было еще хуже.
Две женщины на остановке были одеты одинаково: плотная шаль обернута вокруг меховой шапки, головы и шеи, служа одновременно шарфом и уходя вглубь шубы. Подобный наряд, заставлявший даже студентку выглядеть пожилой служащей, был сейчас не редкостью.
– Ленинградцам повезло, - сказала одна из них, протирая очки варежкой и притаптывая на месте.
– У них всего тридцать два градуса!
Появился автобус.
– Есть Бог!
– воскликнула вторая.
Автобус, оказавшись не тем, которого мы ждали, с оскорбительным безразличием пронесся мимо.
– Нет Бога!
– упавшим голосом прокомментировала женщина в очках.
Затем они обсуждали недавний концерт группы "Boney М." в Центральном концертном зале "Россия". Из их разговоров я узнал, что билет в партер можно было, при наличии большой удачи, приобрести с рук за сто рублей. Почти месячная зарплата инженера. Ради того, чтобы попасть на концерт, люди выстаивали многочасовые очереди, несмотря на холод. Это уже наводило на размышления о героизме и неизведанных границах человеческих возможностей.
Небывалые морозы начались несколько дней назад, когда за день температура скакнула
Подъехал автобус. С криками "Есть Бог!" женщины ринулись внутрь. Одна чуть не упала, поскользнувшись на ступеньке. Я едва успел ее поддержать.
Автобус медленно тащился по обледенелым улицам, останавливаясь при каждом удобном случае. Или мне так казалось оттого, что я никак не мог согреться, сколько ни ежился? Вдруг вспомнил, как весной, в день знакомства с Аллой, меня одолевала зубная боль, и как она словно исчерпалась и исчезла после того, как я перестал сопротивляться ей. Я попробовал расслабиться, как в тот раз, и слиться с холодом. Это действительно немного помогло.
Добравшись наконец до цели своей поездки, я встретился с одним из "клиентов", которых нашел для меня Виталик, и передал ему написанную для него курсовую по сопротивлению материалов. Увидев на другой стороне стоящий у светофора автобус, я поспешно попрощался и ринулся через проспект, чтобы успеть на остановку до того, как туда доедет автобус. Мне повезло. Не пришлось второй раз ждать на морозе.
К концу декабря у меня уже было три постоянных ученика, которым я давал уроки по математике. Кроме того, время от времени я получал заказы на курсовые работы. Математика, которую проходят на нематематических факультетах, оказалась на удивление простой. Во мне проснулась память о тех долгих месяцах, когда я находился в алжирском плену и обучал европейским наречиям мальчика Хакима. Преподавать было интересно, и к тому же за это платили.
На днях я дал денег маме. Она сначала перепугалась, как-то даже скукожилась, спросила меня помертвевшим голосом, где я их раздобыл. Я объяснил, что не делаю ничего ужасного. Просто преподаю математику. И что теперь буду вносить свой вклад в семейный бюджет, поскольку мы живем вместе. Успокоившись, она не только согласилась, но даже, кажется, немного повеселела.
Перед Новым Годом мама принесла с работы так называемый "заказ" - мандарины, консервы, растворимый кофе и кусок мыла. Запахло мандаринами. Приближался праздник. По телевизору участились предновогодние концерты и передачи. 31-го декабря ненадолго зашел папа, и мы втроем - как в былые времена - наряжали и украшали снятую с антресолей небольшую синтетическую елочку из моего детства. Затем Борис, пожелав нам счастливого года, убежал. Я сказал маме, что мы можем вместе встретить наступающий год, сидя перед телевизором и глядя "голубой огонек", но она, мягко улыбаясь, поцеловала меня в щеку и сказала:
– Это твой последний Новый Год с классом. Так что лучше встреть его с ребятами.
Я так и сделал. Мы собрались у Ирки Тарасовой. Я заметил, как по-хозяйски вел себя там Валера. Кажется, у него с Ирой что-то складывалось. Набрался почти весь класс. В эту ночь я временно забыл о десятилетиях своего "алонсова" опыта и снова был обычным подростком, готовящимся вступить во взрослую жизнь вместе со сверстниками, которых знал много лет.
Были поздравления, смех, шутки, музыка, девочки казались красивее и загадочнее, чем на школьных уроках, мальчики обсуждали рок-группы.