Над Нейвой рекою идем эскадроном
Шрифт:
– Кто там ещё! Войдите! – услышал красноармеец недовольный голос.
Роман вошёл. Суровость на лице Василия Ивановича, которую успел заметить Федорахин-младший, сменилась приветливой улыбкой. Дядя встал из-за стола, обнял Романа и, обращаясь к Говырину, сказал:
– Вот растёт смена! По нашим стопам пошёл, за наше общее дело воюет. И как воюет! Героем себя показал с белочехами, да и теперь геройски дрался под Голубковским. Мне Швейцов про него рассказывал.
Федорахин расхваливал племянника, а Говырин, обрадованный сменой темы и переменой настроения уполномоченного комиссара, кивал головой.
– Заберу
– Конечно! Пора, Вася, и наших алапаевских ребят наверх двигать, всё-таки город первых советов!
В это время в коридоре послышался какой-то шум и ругань. В кабинет председателя ЧК вбежал человек в оборванной одежде с исцарапанным лицом в кровоподтёках.
– Чаи гоняете?! А у вас под боком заговор! Контра мятеж устроила! Эх, товарищ председатель ЧК! Еле ноги сейчас унёс!
– Да что случилось-то, товарищ Голубев? Расскажите нам толком! – попросил Николай Павлович.
– В Верхней Синячихе контра мобилизацию сорвала, вооружённый мятеж подняла! – возмущался Голубев…
То, что произошло, в сущности, можно было предвидеть. После того как стало ясно, что Алапаевскому полку не справиться с поставленной задачей по задержке Омского Офицерского отряда на Голубковском фронте, в Верхней Синячихе было решено провести ещё одну мобилизацию бывших фронтовиков. И вновь созданный из них батальон бросить на помощь погибающему формированию товарища Павлова. Эта задача и была возложена на Голубева. Комиссар, приехав в Верхнюю Синячиху, устроил митинг, на котором заявил, что ещё немного – и с гидрой контрреволюции будет покончено. Но для этого все мужчины должны сейчас же отправиться на Голубковский фронт. Однако после гибели Третьего батальона, состоявшего в большинстве из местных жителей, ситуация в настроениях рабочих уже была не та… Голубева перебили присутствующие на митинге женщины:
– Скажи лучше, горлопан, когда наших мужей вернёте, которых на Дутова да под Верх-Нейвинский завод угнали?!
Фронтовики зашумели. Раздались голоса:
– Хватит, навоевались! Пусть комиссары сами идут воюют, если им надо!
– Кого вы слушайте? Ваших несознательных баб? Да мы вас к едрене фене под конвоем всех на фронт отправим! – сорвался на крик оратор.
Но договорить он не успел. Толпа женщин, бросившись к нему, стащили его с трибуны и начали рвать на части. Если бы не отбившие его рабочие, неизвестно, что сталось бы с комиссаром по мобилизации… Спасители с трудом оторвали его от женщин, Голубев прыгнул на своего коня и прискакал в город. А фронтовики поняли, что может их теперь ожидать, и начали готовиться к обороне. Под ружьё встало человек двести. Разбившись на две роты, они заняли оборону перед посёлком. К продвигавшимся вперёд по Ирбитскому тракту белым послали делегатов за помощью.
Наутро в посёлок пришли две новости: Нижняя Синячиха занята сибиряками, а из Алапаевска на Верхнюю Синячиху ночью выступил батальон 1-го Крестьянского коммунистического полка с приданной ему артиллерией. Но к радости взявшихся за оружие фронтовиков этим же утром в посёлок вступил отряд белогвардейцев из пятидесяти человек во главе с офицером. К удивлению местных жителей, ни о какой обороне посёлка речи не пошло. Офицер
– Мы уйдём в белые, а как же наши семьи, кто останется защищать их?
Из шеренги построенных вышли два гимназиста Ирбитской гимназии, находившиеся здесь на каникулах у родителей, а затем оставшиеся из-за начала боевых действий.
– Егор, ты? – с радостными выкриками подбежали к ирбитскому добровольцу вышедшие вперёд Верхне-Синячихинские гимназисты.
– Я! Уже воюю с большевиками, пока вы здесь отсиживаетесь.
Кроме этих мальчишек, из шеренги никто не вышел.
– Хорошо! Тогда сдайте оружие, ибо его могут носить только военные! – приказал офицер.
Приказание было выполнено. Нагрузив обоз оружием и забрав с собой гимназистов, отряд выступил в обратный путь в Нижнюю Синячиху…
Говырин набрал номер штаба и рассказал о происшествии в Верхней Синячихе. Вскоре пришёл комбриг первой бригады Восточной дивизии Макар Васильев. Поздоровавшись за руку с Василием Ивановичем, что опять вызвало чувство гордости у Романа за дядю, комбриг спросил председателя ЧК:
– Что, своими силами не справиться с бунтовщиками?
– Нет! Павлов сейчас, сами знаете, собирает последнее, что осталось, и выступает под Сусану [35] , чтоб прикрыть ваш же отход и эвакуацию ценностей, – на последних словах Говырин кивнул на Федорахина-старшего.
– Ничего, у нас есть кого туда послать! Как раз к отправке на Тагильское направление уже готов 3-й батальон первого Коммунистического, его-то мы и пошлём на усмирение непокорных. Тем более, у Василия Даниловича в этом кое-какой опыт имеется, – уверенно пробасил Макар и тут же добавил:
35
Поселок Верхняя Сусана находится вверх по р. Сусанка от Нейво-Шайтанского Завода (пос. Нейво-Шайтанский, б. Сусан). Ныне в черте г. Алапаевска.
– О проводнике позаботьтесь, да побыстрей! – И, связавшись с командиром батальона Жуковым, отдал ему приказ о подавлении контрреволюционного мятежа.
– Роман, прогуляешься с этим героическим батальоном, покажешь, где это буржуйское гнездо?! – с нажимом обратился к племяннику Василий Иванович.
– А как же мой Алапаевский полк?! Мы тоже скоро выступаем на Сусану?
– Мы это решим! – быстро успокоил обрадованный Говырин.
– Проводишь – и мы с тобой едем в Москву. Будешь учиться на командира! – торжественно подытожил дядя, хлопнув племянника по плечу.
И Федорахин-младший отправился выполнять поручение. Место сбора было возле напольной школы. Это место напомнило Роману ещё совсем недавно проживавших здесь знатных гостей. И печальную пожилую женщину… Он ещё раз подумал о загадочном и непонятном происшествии с ними и слухах об их убийстве. И тут же подумал: «Нет, не может быть! Такие люди, как дядя, не могут это сделать с невинными безоружными людьми…» И скомканно перекрестился.
Подтянулась артиллерия, и раздалась команда:
– Выступать!