Над волнами Балтики
Шрифт:
Голос у Дроздова дрожит, глаза затуманились.
– Клянемся тебе, командир. Клянемся вам, павшие наши товарищи, что не уроним чести третьей Краснознаменной, не запятнаем гвардейское Знамя.
С визгом вспорол тишину пролетевший снаряд и громыхнул гулким взрывом в районе вокзала.
– Ну погодите, изверги! - сжал кулаки Евгений Шевченко. - Скоро и мы по вас грохнем!..
"28 марта. Ночью летали на постановку мин. Первый вылет в полку - и с такой боевой нагрузкой. Полутораметровая махина весом более тонны на внешней подвеске под самолетом. Для меня это словно экзамен на зрелость. В душе волновался, как
Постановку производили в Хельсинки, прямо в порту. Взлетали мы за Дроздовым, с интервалом в десять минут. А первым, за двадцать минут до него, улетел Пятков с бомбами. Сегодня он должен заставить зенитчиков бить но его самолету, отвлечь их внимание от других машин. Задача не из простых. Десять заходов на цель - и это в одном полете! В каждом заходе штурман Шевченко бросает всего одну бомбу. Главное, вызвать огонь на себя, без маскировки - в открытую проникать сквозь завесы зенитных разрывов, сквозь тучи разящих осколков. Рисковать один раз для нас уже стало привычкой. Но десять заходов подряд... И в каждом необходимы железная воля железные нервы... Не всякому смельчаку удается такое. Но Пятков перед вылетом был совершенно спокоен.
Столицу Финляндии увидели издали. Ощетинившись иглами мощных прожекторов, она как котел клокотала зенитными вспышками. Пятков и Шевченко уже выполняли задачу.
У мыса Порккала развернулись прямо на город и начали плавно снижаться. Обороты моторам сбавляю не сразу, а постепенно. Так они не застынут от холода, и звук приглушается медленно, по мере подхода к цели.
Город все ближе и ближе. Пятков пунктуально выполняет заходы. Прожекторы на земле совершенно не выключаются. Их тонкие длинные жала устремлены в его сторону, далеко от района, где должны пролетать постановщики мин.
Синхронно с прожектористами работают и зенитчики. Огневые сполохи кромсают густую ночную темень, рвут ее всплесками ярких разрывов.
Вот в одном из лучей Заискрилась блестящая точка. Тотчас десяток сверкающих длинных столбов скрестились на ней вершинами, оплели расходящимся поверху радужным веером.
– Кажется, наших схватили! Смотри! - кричит взволнованно Кошелев. - Как бы не сбили! Теперь прицельно расстреливать будут.
Вслед за прожектористами и зенитчики сосредоточили весь огонь на светящейся точке. Небо вокруг озарилось сплошной огневой завесой. Кажется, гибель неотвратима. Через секунду-другую самолет неминуемо вспыхнет и дымным пылающим факелом устремится к земле...
Однако секунды идут, а самолет продолжает летать, удаляясь все дальше и дальше. Он маневрирует. Следом за ним от нас уходят и слепящий прожекторный веер, и вспышки зенитных разрывов.
– Кажется, вырвались, - облегченно вздыхает Кошелев.
– Ну и артисты! - восхищается Лукашов. - Им бы под куполом цирка свой номер показывать.
– Тоже циркач отыскался! - нервным смешком отзывается штурман. - После полета пойди посоветуй Пяткову. Он тебе обязательно выразит благодарность.
А земля наплывает на самолет. Загадочным пестрым ковром она подступает все ближе и ближе. Обороты моторов убраны полностью. Как планер, почти без шума, машина стремительно мчится над городом. Под крыльями быстро проносятся контуры темных кварталов и улиц.
Над портовыми причалами стрелка высотомера фиксирует двести метров. Под нами уже вода. Вот и район
– Высота - пятьдесят. Мина сброшена! - возбужденно докладывает Кошелев.
Я чувствую это. Дернувшись вверх, самолет облегченно вздрагивает. Рука механически толкает "газ" вперед до упора. Взревев моторами, машина проносится над крепостными укреплениями Свеаборга.
– Уф-ф-ф! - облегченно отдувается штурман. - Вот уж не думал, что все обойдется без единого выстрела. Пятков непьющий, ему все равно. А Евгению свои фронтовые сто граммов отдам обязательно. И расцелую вдобавок!
"10 апреля. Летаем с минами почти каждую ночь. Ставим их на фарватерах Хельсинки, Котки, Выборга, Таллина. В район постановки приходим, как правило, со снижением, на приглушенных моторах. Противодействие слабое. Противник нас обнаруживает уже на отходе и открывает огонь с опозданием, после пролета опасной зоны. Сделает несколько выстрелов из орудий, выпустит десяток автоматных очередей и успокоится. Конечно, так продолжаться долго не может. Он ищет, и в ближайшее время найдет обязательно, эффективный способ противодействия. К тому моменту и мы должны отработать новые тактические приемы.
Последние несколько вылетов сделали ночью, звеном. Ведущим летает Пятков; Бунимович и я - ведомыми. Получается вроде неплохо. Ставим сразу три мины на заданных интервалах. Но пилотировать трудно. Напряжение колоссальное. Машину ведущего видно только вблизи по выхлопу из моторов. В таком полете не размечтаешься. Малейший зевок - и задание сорвано.
Вчера прилетел комиссар нашей эскадрильи старший политрук Усков, привез кучу писем, рассказал последние новости.
Первая эскадрилья закончила тренировку и с тылового аэродрома начала боевую работу. У них уже есть потери. В одну из ночей не вернулся с задания экипаж капитана Зорина. Я хорошо знал Дмитрия Георгиевича. Прекрасный методист и опытный летчик, он был командиром отряда в 41-й отдельной авиаэскадрилье. До войны мы долгое время жили в одной квартире. Теперь овдовела его жена, осиротела маленькая дочурка.
От мамы и Шуры получил сразу четыре письма. Прочитал скупые почтовые строчки - и так захотелось их снова увидеть, сказать и услышать живое слово. Но это пока лишь желание. На войне отпусков не дают. Мне же и думать об этом не следует. Только недавно был дома. А другим каково?.."
"22 апреля. Ура! Прилетели из тыла наши ребята. Вся первая эскадрилья во главе с капитаном Сергеем Ивановичем Кузнецовым. Летчики сразу наполнили смехом и гомоном наш полупустой домик.
Кудряшова и Чванова я тут же определил в свою спальню и попросил Дроздова перевести экипажи Колесника и Кудряшова к нам в эскадрилью. Тогда у меня и у Бунимовича будет по одному ведомому. Он обещал обратиться к Преображенскому.
На тыловом аэродроме сформирована еще одна тренировочная группа. После окончания летной программы ее экипажи вольются в состав первой и третьей эскадрилий. Федор Волковский остался в тылу, тренируется с бывшим полярным летчиком Червонооким".
"28 апреля. На аэродромах Сиверская, Гатчина, Луга, Кресты фашисты сосредоточили большое количество тяжелых самолетов. По мнению командования, они намереваются нанести мощные удары по Ленинграду в праздничный Первомай. Чтобы сорвать замысел фашистов, участвовали в выполнении упреждающих ударов..."