Надеюсь ты танцуешь
Шрифт:
— Все в порядке. Я понимаю.
Она улыбается, вероятно, вспоминая, как я нянчилась с их сыном. Давайте просто скажем, что Эндрю и кексы не сочетаются.
— Он обещал, что постарается сегодня оставаться чистым.
— Думаю, он, возможно, немного приврал, — говорит Рид, впервые вступая в разговор.
Я смотрю туда, где Шейн стягивает рубашку своего сына через голову, в то время как Эндрю ерзает рядом с ним.
— Мне кажется, дяде Шейну, возможно, нужна небольшая помощь.
Мел поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как их сын убегает,
— Что, черт возьми, мне делать с этим ребенком?
Она не дает мне времени ответить, прежде чем направиться к дяде Шейну. Как только она достигает его, ее палец начинает размахивать перед его лицом. Я вижу, как двигаются ее губы, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что она ругается.
— Какого черта она злится на Шейна? Он не виноват, что их ребенок — свиная версия Чарли Брауна.
Я обыскиваю пространство вокруг них, пока не нахожу источник проблемы.
— Видишь эту тарелку, стоящую рядом со стулом дяди Шейна?
— Ах, торт.
Я качаю головой.
— Это не свадебный торт. Это крошечный пирог с шоколадным печеньем от тети Бети.
— О, черт. Бьюсь об заклад, парень в дерьме, — говорит он со смехом. — Заднице Шейна сейчас не поздоровится.
Я смотрю, как дядя Шейн следует за Мелани в мастерскую.
— Уверена, что он сделает что-нибудь, чтобы вернуть ее расположение.
Глава 6
Шейн
Она смотрит на меня, когда заходит в мастерскую, встряхивая рубашку Эндрюса.
— Все испорчено, полностью испорчено.
Я подхожу к своему шкафчику и достаю средство для чистки жира, которым пользуюсь, чтобы мыть руки.
— Может быть, это выведет пятно.
— Сомневаюсь в этом, — говорит Мел, вырывая средство у меня из рук. — Вероятно, мне придется выбросить ее, как я делала со всеми остальными.
Я качаю головой, следуя за женой по коридору. Не могу поверить, что она так разозлилась из-за рубашки. Она должна была уже привыкнуть. Маленький засранец портил одежду с того самого дня, как вернулся домой из роддома. Если это было не детское питание, то было что-то чертовски похуже.
— Не понимаю, почему ты так злишься. Это всего лишь чертова рубашка.
Мелани рывком открывает дверь ванной и врывается внутрь.
— Это вторая рубашка за день. Это если не считать блинного сиропа, которым он вымазал всю пижаму сегодня утром.
Мои руки взлетают в воздух.
— Не я готовил блинчики. Это была ты.
Она ворчит, очевидно, чертовски злая, когда включает воду в раковине.
— Я хотела блинчиков, так что подай на меня в суд.
— Ну, а я хотел пирог.
Ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня в зеркале, окуная рубашку Эндрю в воду.
— Шоколадный пирог.
— Ты запретила это дерьмо в доме. Я не могу съесть даже гребаный батончик «Сникерс» в собственном доме. Если у меня есть шанс съесть немного шоколада, я пользуюсь им.
Она бросает рубашку и поворачивается ко мне.
— Ты можешь взять столько шоколада, сколько захочешь, только не ешь его в присутствии нашего сына.
—
— Он полуголый на свадебном приеме твоей племянницы, — кричит она, упирая руки в бедра.
— Она вышла замуж за гребанной мастерской. Сомневаюсь, что она придерживается дресс-кода, — говорю я, мой голос ничуть не менее громкий, чем у нее.
— Не смей на меня кричать.
Я смотрю на нее секунду, затем делаю глубокий вдох.
— Ты знаешь, как это работает. Мы кричим друг на друга в течение часа, а потом трахаемся. Хотя я предпочел бы трахнуться сейчас и пропустить крики.
— Что ты мне только что сказал?
Я придвигаюсь ближе, наклоняясь к ней, чтобы перекрыть воду. Кладу руки ей на бедра, поднимаю ее и сажаю на край раковины.
— Черт, Шейн. Теперь я мокрая, — визжит она, пытаясь встать.
Я кладу руки ей на бедра, удерживая ее на месте.
— Я собираюсь съесть твою киску. И когда я закончу, у тебя будет выбор. Ты можешь либо отсосать мне, либо я могу трахнуть тебя.
Ее глаза вспыхивают, прежде чем она раздвигает ноги.
— Я решу после.
Я протягиваю руку ей за спину и расстегиваю молнию ее платья, стягивая его ниже ее восхитительных сисек. Как только холмики обнажаются, мой рот накрывает их, посасывая и облизывая ее соски, превращая их в твердые пики. Ее руки запутываются в моих волосах и прижимают мою голову к своей груди, пока я поклоняюсь ей. Вскоре моя маленькая шалунья использует мои волосы, чтобы направлять меня вниз по ее телу туда, где я нужен нам обоим.
Она раздвигает ноги еще шире, и ее юбка приподнимается, открывая мне беспрепятственный вид на влажный шелк ее трусиков. Я провожу кончиками пальцев по ее жаждущему влагалищу, дразня ее через тонкую ткань, в то время как опускаюсь перед ней на колени. Отодвигая материал в сторону, я без колебаний погружаюсь в ее тепло.
— Ах, черт, Шейн.
Я смотрю ей в лицо и вижу ее полный похоти взгляд, обращенный ко мне в ответ. Ее бедра толкаются в мой рот так сильно, как она может, пока опирается на край раковины. Она такая чертовски горячая. Мы жестко ссоримся, но трахаемся еще жестче; всегда так было и, надеюсь, всегда будет. Я засовываю два пальца глубоко в ее мокрую киску и безжалостно засасываю ее клитор в рот. Моя маленькая чертовка сжимает пальцами свои соски и начинает теребить их. Ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и я знаю, что она вот-вот взлетит, как ракета.
Я сцепляю пальцы, нащупывая ее точку G и фокусируя свое внимание на этом единственном чувствительном месте. Она откидывает голову назад, стоны срываются с ее губ в перерывах между проклятиями. Один последний толчок моих пальцев, и она кончает, ее клитор пульсирует под моим языком, а ее киска доит мои пальцы. Высвобождая пальцы, я заменяю их языком, слизывая каждую капельку ее влаги, которую могу достать, пока она не содрогается из-за чувствительности. Ее руки тянут меня за волосы, отталкивая меня.