Надежда мира

Воронина Тамара

С этого вечера их отношения словно перешли на новую стадию. Женя ни сама не была склонна к излишней откровенности, ни от других этого не ждала, и они с Риэлем не изливали друг на друга подробности своих жизней. Не стали. Но понимали, что могут и что будут поняты. «Ну и гей он – и что с того, даже легче», – так рассуждала Женя. «Она понимает и уж точно не станет навязываться», – так рассуждал он. То есть Жене так казалось. В дружбу между мужчиной и женщиной она никогда не верила, потому что пробовала пару раз, и мужчины уверяли ее в том, что они только друзья, а потом у друзей тяжелел взгляд и их руки начинали обнаруживаться в самых неподобающих местах. А Риэль так и будет просто обнимать ее за плечи и целовать только в

щеку, и это замечательно. Замечательно, потому что сволочь Тарвик не желал убираться из ее сердца.

В один прекрасный день Женя вдруг обнаружила, что уже скоро месяц, как она попала на Гатаю. Получилось это довольно странно. Они в Риэлем вошли в ворота города под названием Кратин, что вообще-то означало Горшок, но Женя уже научилась различать имена собственные и нарицательные. Риэль снял комнату в гостинице – одну, разумеется, паспортов со штампом о браке здесь не спрашивали и считали чем-то совершенно естественным, что спутница менестреля будет спать в его постели. Он оставил Женю в номере – совершенно роскошном номере с горячей водой в крохотной душевой кабинке, и пока она торчала в этой кабинке, куда-то сбегал, и когда счастливая Женя наконец выбралась из совмещенного санузла, протянул ей небольшую коробочку. Женя отогнула картонную крышечку и покраснела, потому что в коробочке были тампоны. Не такие, как привычные «тампаксы», но вполне узнаваемые. Без всякого смущения Риэль объяснил:

– Я подумал, что ты уже почти месяц здесь, и вряд ли в твоем мире женщины устроены иначе. Мне проще было купить самому, чем рассказывать тебе, где их искать, как они выглядят, как называются и сколько стоят. Ты же должна казаться местной, правда?

– Риэль! – строго сказала Женя. – Я тебя обожаю, ей-богу. Вот только-только я подумала, что мне не сегодня-завтра понадобятся средства личной гигиены – и тут ты как добрый волшебник…. Ну какому мужчине придет в голову об этом побеспокоиться?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Не надо меня переоценивать. Я действительно не хочу, чтобы ты вызвала у кого-то неправильный интерес. Женщина не может не знать, как они выглядят, понимаешь? А ты бы постеснялась у меня спросить.

Женя просто и не подумала бы спрашивать у мужчины, как они выглядят. Здесь не было телевидения с рекламой, так что одинокий мужчина, тем более с нетрадиционной ориентацией, мог этого не знать как раз еще больше, чем она. Она покачала головой, и с нее немедленно свалилось полотенце. Риэль щелкнул ее по носу и отправился в душ сам, а Женя быстро распаковала вещи и сложила их в шкаф. Его и свои. У нее хоть собачка была игрушечная, а у него – только функциональные предметы типа бритвы, мыльницы, зубной щетки в футляре (они тут были с короткими ручками и круглые), смены белья и нарядной рубашки для выступлений. Куда бы туфли на шпильке девать? Выкинуть их, что ли?

Говорила она вслух, потому что Риэль возразил:

– Зачем? Продадим. Хоть немножко да выручим. Башмаки твои тоже стоит продать, они привлекают внимание. Купим тебе, например, платье… Давай завтра просто пройдемся по магазинам. Хоть посмотришь, как они выглядят. Пора знакомиться и с городской жизнью.

– Я не хочу, чтобы ты на меня тратился… – начала было Женя, но он перебил:

– Глупости. Я не собираюсь покупать тебе батинский шелк или еще что-то. К тому же за твои туфли мы наверняка выручим какие-то деньги, они из хорошей кожи и красивые, необычные.

Батинский шелк. Опять ничего не значащие слова сложились в представление: Батин был провинцией Комрайна, где не выращивали шелковичный червей, тут вообще шелк производили иначе, из травы, которая росла едва ли не по всей стране, но только в Батине умели делать из нее тонкие переливчатые ткани, и платье из такой ткани стоило больше, чем легкий экипаж вместе с лошадью. Энциклопедический словарь в нее заложили, а не понятийную

систему. Спасибо, Фир. И спасибо, Тарвик. Хоть за это спасибо.

Лошади здесь мало отличались от привычных, разве что были повыше, покрепче и имели рога. Смирным домашним лошадкам рога спиливали и делали из них всякие недорогие и полезные предметы. Боевым коням рога затачивали, и в битве они участвовали порой активнее всадников: бодались, брыкались и кусались. Передние зубки у них были тоже ого-го. Коровы меньше всего были похожи на коров, ну так и зебу на буренок не тянули, низкорослая животина с крутыми боками, выменем и без рогов, а молоко было сладкое и напоминало Жене слегка разведенную сгущенку. Домашней скотины было заметно больше, чем в Сибири. В одной деревне разводили птиц, в другой – безропотных и бесформенных тварей, которые умели только есть и давать приплод раз в три месяца, мясо было нежное и нежирное. В третьей охотнее держали коров, в четвертой – монстров наподобие гигантских верблюдов, обеспечивавших шерстью. В домах жили забавные ласковые зверьки, начисто уничтожавшие не только неизбежных грызунов, но и насекомых любого рода, от мух до пауков. По дворам бегали куда менее ласковые и вовсе уж не забавные шестиногие зубастики, ничуть не похожие на собак. В общем, фауна и флора были незнакомыми, но Женя понимала, что уж к этому привыкнет без проблем.

Риэль с любопытством разглядывал разложенную на столике возле зеркала косметику.

– А что это?

– У вас женщины не красятся? То есть лицо не разрисовывают?

– И еще как. Ну, разумеется, не крестьянки, хотя к празднику и они глаза подводят. А можно посмотреть?

– Не видел ты моего парадного набора, – вздохнула Женя. Пудреница, тени, тюбик туши и помада. И духи. Духи, подаренные Виком. Выкинуть к чертовой матери…

– Какой запах необычный… Забавно. Я, когда маленький был, очень любил наблюдать, как мать красится. Уже, конечно, когда она замуж вышла. Хотела всегда нравиться мужу, быть красивой. А это твой друг?

Женя чуть было не заплакала, когда он потрогал собачку, но героическим усилием загнала слезы обратно. Риэль погладил ее по щеке.

– Ты теперь не одна, – напомнил он. – И я не один. Хозяин просил меня сегодня выступить, обещал бесплатный ужин на двоих и хорошее вино. Ты пьешь вино?

– Я даже водку пью, – мрачно сообщила Женя, – хотя и редко. Ты хочешь, чтобы я сидела там, в зале, да?

– Да. Тебе стоит привыкать. Если начнут досаждать, не стесняйся, зови вышибалу, его ты сразу увидишь.

Голый до пояса с мокрыми светлыми волосами, он выглядел так по-домашнему, даже трогательно. И ничегоженственного. Даже сейчас, когда Женя знала о его склонностях, она не видела никаких признаков, по которым определила бы гея. Впрочем, черт их знает, может, он активный, а затягиваться в кожу и увешиваться металлом здесь не принято.

Он тщательно побрился, надел «концертную» рубашку – никаких рюшечек, просто красивая серебристая ткань, свободный покрой, открытый ворот. Ну да, менестрель должен быть привлекателен и романтичен.

– Пойдем, – позвал он, когда был готов. Женя торопливо заплела еще влажные волосы и потащилась за ним в зал. Было страшновато. Их усадили за маленький стол в углу, наверное, специально поставленный для них. Риэль слегка подкрепился, подмигнул Жене и достал из футляра виолу.

Он то пел красивые лирические баллады, то просто играл, и снова пел, в том числе сочиненную полуколлективными усилиями песню о двух одиночествах, и насколько Женя способна была оценить стихи, они получились ничуть не хуже, чем в оригинале. Публике он нравился, в предоставленную хозяином кружку падали монетки, Риэль благодарно кивал и улыбался. Голос у него был чистый и сильный. Может, на солиста Большого он и не потянул бы, но в новосибирском оперном его бы с руками оторвали. А может, и потянул бы...