Надежда победителя
Шрифт:
– Есть, сэр. Спасибо, сэр.
– Вижу, до тебя еще не дошло! – Я все более раздражался его робостью. Дать бы ему в морду, может, хоть тогда встряхнется? – Если хочешь, чтоб тебя уважали, научись заканчивать фразы и четко задавать вопросы! Иначе тебе не место на флоте!
– Я очень боялся, – прошептал он, вцепившись в полу своего кителя.
– Адам, все мы боимся! – вскричал я. – Но мы не должны позволять страху сковывать нашу волю!
Я понял, что так ничего и не смог ему объяснить, да еще выболтал о себе такое, о чем лучше помалкивать. Ну и хрен с ним! Пусть остается пришибленным.
Я порылся в сумке, вытащил карманный компьютер. Несчастный Адам Тенер не решался взглянуть на меня, неотрывно смотрел в иллюминатор. А когда ему показалось, что я о нем уже забыл и внимательно пялюсь в свой компьютер, он украдкой вытер слезы.
Вокруг была черная бездна космоса. Тщетно я пытался угадать, какая из светлых точек является учебной орбитальной станцией. С такого расстояния искусственные звездочки нелегко отличить от рукотворных.
– Долго еще? – спросил я у пилота.
– Девятнадцать минут, сэр. – Он показал вправо. – Вон она, видите? Нет? Сейчас увидите. – Трайн набрал на клавиатуре бортового компьютера команду, радиопередатчик послал во мрак космоса узконаправленный сигнал, и на орбитальной станции Академии вспыхнули огни.
Наша учебная станция многим отличалась от колоссальной станции «Порт Земли», крупнейшей во всем обжитом космическом пространстве. «Порт Земли» – главный космический порт, из которого корабли отправлялись к освоенным планетам с людьми, сверхсложными станками и прочим высокотехнологичным оборудованием, а возвращались к Земле, набитые колониальными товарами. Даже появление космических чудищ в образе рыб не остановило эти потоки. Гигантские склады станции все еще полнились инопланетными товарами, а земляне по-прежнему стремились в колонии.
А учебная станция – это всего лишь маленький диск. Тут нет этажей или уровней. Стыковочных узла только два, а значит, к станции могут причалить всего два кораблика. Зала гидропоники вообще нет, так что вырастить ничего нельзя, весь провиант привозной. Кают мало. Кадетские койки стоят в них почти вплотную друг к другу. Термоядерной электростанции нет, есть лишь солнечные батареи.
Я был тут лишь однажды и всего одиннадцать дней. Нашим отрядом командовали два строгих инструктора. Возвращаясь сюда в качестве начальника Академии, я испытывал сложные чувства. Хотелось надеяться, что особых трудностей не возникнет.
Шаттл пристыковался. Мы облачились в скафандры. Хотя внутри станции была нормальная атмосфера, на всякий случай я проверил герметичность шлема и у себя и у Тенера. Пилот Трайн включил насос шлюза. Вскоре люк открылся, мы с Тенером вошли в станцию.
– Сэр, подождать, пока вы проверите системы станции? – спросил по рации пилот.
– Не надо, возвращайтесь на базу, – ответил я. – Когда захотим вернуться, вызовем вас.
– Есть, сэр.
Люк шлюза закрылся за нами.
– Не снимай скафандра, пока не проверим все каюты, – приказал я Тенеру.
Итак, сперва надо включить электропитание. В холодильниках должны быть пайки. Я лягу спать в каюте для инструкторов, а Адам в любой кадетской каюте, где ему вздумается.
– Сэр, – неуверенно обратился ко мне Тенер.
– Молчать! За мной! – приказал я и прибавил шагу. По пути я смутно вспоминал каюты. Столько лет прошло… Вдруг я допетрил, что пошел не в том направлении. Значит, Тенер хотел поправить меня, а я ему запретил. Мы обошли станцию по кольцевому коридору и добрались, наконец, до центра управления, который оказался недалеко от шлюза. Хорошо, что станция маленькая.
Клавиатура главного дисплея была с огромными клавишами, чтобы можно было набирать команды толстыми перчатками скафандра. В тусклом свете аварийных ламп я ввел свой личный код и приказ бортовому компьютеру станции: «Общение, пожалуйста, голосом». На экране высветилась надпись: «К устному общению готов». Но моя рация почему-то молчала. Почему компьютер не озвучил свое сообщение? Что за чертовщина? Неужели сломался?
– Компьютер, ответь, пожалуйста, голосом! – потребовал я.
Но компьютер молчал. Точно сломался. Зря я отпустил шаттл. Придется звать его обратно. Какая неудача! Да еще тюфяк Тенер снова замямлил:
– Сэр, пардон, но…
– Молчать! – рявкнул я. Ну зачем я так легкомысленно отпустил шаттл?! И почему компьютер отвечает только письменно? Надо еще раз попробовать. Я снова набрал на клавиатуре:
«Почему не отвечаешь голосом?»
В ответ на экране появилось:
«ОТВЕЧАЮ».
Врешь, компьютер! Почему я тебе не слышу?
– Сэр, вы забыли… – опять начал мямлить пришибленный Тенер.
– Два наряда! – Гавкнул я. – Нет, четы…
– Вы забыли переключить частоту рации! – выпалил он. – Ваша рация настроена на частоту шаттла!
Я умолк, потрясенный. Неужели этот мальчишка прав!? Может быть, в этом все дело? Переключив частоту, я не своим голосом произнес:
– Эй, компьютер!
– Компьютер D 1004 слушает, капитан, – раздался из наушников драматический тенор.
– Наконеп-то… – От стыда я не осмеливался взглянуть Тенеру в глаза. Что бы я без него делал? Молодец, гардемарин! – Включить электропитание по всей станции! Доложить качество атмосферы!
В кабинете вспыхнул яркий свет.
– Во всех помещениях орбитальной станции воздух соответствует санитарным нормам и пригоден для дыхания, – доложил компьютер.
Как бы отделаться от Тенера?
– Мистер Тенер, пройдите по всем каютам, проверьте датчики чистоты воздуха.
– Есть, сэр.
Он вышел. Мне стало легче. Не так стыдно. Пока мальчишка обходил каюты, компьютер включил все системы жизнеобеспечения.
– Всюду воздух в норме, сэр, – доложил Тенер.
– Снимаем скафандры. Отнеси свою сумку и скафандр в каюту.
– В какую?
– В любую. Живее! – Боже, зачем я взял с собой этого гардемарина? Теперь он знает, какой я болван, и разнесет эту весть по всему Фарсайду! Все будут надо мной потешаться. Забыл переключить рацию! Даже кадеты не делают таких промашек! Курам на смех! Вот стыдоба-то!