Надежда Тальконы
Шрифт:
На беленых стенах крепились освещающие храм факела, обязательно попарно, ручки в стороны, а пламя почти соединялось. Под каждой парой факелов вертикально располагался довольно большой, бронзовый, четырехгранный, торцовый ключ.
Следующее, что привлекло внимание — роспись полусферических низко-нависающих потолков: темно-фиолетовых, под цвет одеяний священнослужителей и цвет ночи. И на них, правильно и достоверно обзначенные кристаллами горного хрусталя с мелкой алмазной россыпью вокруг каждого — все созвездия ночного неба Тальконы слабо, но ритмично мерцающие
Надежда, наклонившись, шепнула Альдене, чтоб она посмотрела вверх. Девочка завороженно стала смотреть на эту искусную имитацию неба. Вобужденное гудение толпы почти не мешало. Может быть, это не очень вежливо, так любопытно таращиться на оригинальное украшение чужого сурового храма?
А загадочное мерцание так же неожиданно прекратилось, едва они остановились в центральном зале вблизи алтарного возвышения, на котором их маленькую группу встречали пять сурово смотрящих, совершенно седых старцев, видимо, здешнее главное духовенство. Надежда остановилась напротив, держа руки на плечах стоящей перед ней дочери.
Некоторое время они, молча, изучающе, рассматривали друг друга.
Надежда заговорила первая.
— От имени Защитницы и правящей Императорской династии мы приветствуем поклонников Небесного Воина, пригласивших нас под своды своего храма.
Присутствующие отозвались недовольным гудением, ибо сочли такое приветствие почти оскорбительным.
— Пусть венчанная жена Небесного Воина преклонит колени перед величием своего супруга!
— Благодарю за предложение, как-нибудь позднее… — по возможности вежливо отказалась Надежда.
Возмущенное гудение со всех сторон уже прорывалось оскорбительными выкриками. Надежда спиной чувствовала предельное напряжение своих телохранителей, попавших во враждебно настроенный круг. Случись что — ведь ничего не сделаешь — сомнут. Массой задавят.
— Спокойно! — телепатическим контактом приказала Надежда.
И, словно услышав ее, а может, так оно и было — старший Священнослужитель величественно поднял руку, повторив то же самое слово, но вслух и очень грозно.
— Пора начинать обряд Идентификации. Сейчас девочке принесут Священную Чашу. Проследите, чтоб она выпила ее.
Взгляд Надежды стал жестким:
— Нет!
— Что значит «нет»?!
— Это ребенок. И маленький. Поэтому пить здесь она не будет ничего. Абсолютно. Я не позволю. Даже и не мечтайте!
— Но как же обряд?
— А как хотите! Будете объяснять понятно — поймет и без наркотиков. Я не позволю ваших экспериментов над моей дочерью ни при каких обстоятельствах.
Присутствующие вновь отнеслись к ее словам очень враждебно, загудели, переглядываясь, зашушукались.
— Пойдем отсюда! Дяденьки плохие.
— Я с тобой, Альдена, не бойся. — И, значительно громче нужного, добавила: Дяденьки просто не умеют разговаривать с маленькими девочками. В этот Храм еще не приходили дети. — Еще одна остренькая шпилька в адрес и так недружелюбно настроенных хозяев. Но они, кажется, поняли намек. И опять, уже значительно тише и ласковее, обращаясь к
Девочка закивала, соглашаясь.
— Тогда выбери место.
Недоумевающие служители Храма расступились, пропуская их. Вся тщательно намеченная программа рушилась, и было непонятно, как же добиться совершения священного обряда, еще никогда здесь не проводившегося и известного высшему духовенству только из старинных трактатов. У Небесного Воина были жены — обряд Жертвоприношения проводился регулярно, а вот дети, действительно, еще не рождались.
Альдена закрутила головой, оглядываясь, подбежала ко второй колонне слева от алтарного возвышения. Надежда проследовала за ней и, одобряя, медленно качнула головой.
— Разувайся.
Девочка села на пол, сняла туфельки с носочками, заботливо подобранные Вилдой, испуганной тенью следующей за своей воспитанницей. Надежда разрушила дочери прическу, и волосы пушистой черной волной упали на плечи.
— Вставай.
Альдена прижалась лбом к колонне, приложила к ней ладошки на уровне плеч.
— Ноги шире. Так. А теперь слушай только меня и дыши правильно, как я учила. Пошли! — и начала медленно гладить девочку по голове и плечам, монотонно, без слов, баюкая и резко обрывая пение на моменте очень редкого выдоха.
Несколько минут ничего не происходило, кроме вновь начавшегося, на сей раз очень яркого, до отблесков на полу и стенах, ритмичного мерцания созвездий. Но затем девочка громко всхлипнула и Надежда, убирая руки, спросила ее:
— Где ты?
— Здесь, в храме. Очень холодно и пусто.
Девочка еще некоторое время стояла молча, а затем отчетливо произнесла.
— Дяденька. Пришел дяденька!
— Ты его знаешь?
— Нет.
— Ты видела его сегодня здесь?
— Нет.
— Какой он?
— И-кет…
— Это Иркет?
— Нет! — Досадуя на непонимание, начала объяснять девочка, перечисляя: — И-кет!.. папин Бакет… Бе-нет…
— Это охранник?
— Да. Нет! Чужой. Как И-кет.
— У него оружие?
— Да. Другое. Дяденька хороший. Он был здесь и ушел.
— Ты не видишь его больше?
— Он здесь. Он пришел ко мне. Он давно ушел. Его обижали. Не слышали. Не слушали. Все думают — он плохой и злой. — И замолчала.
— Он хочет что-то сказать тебе?
Девочка не ответила. Надежда еще пару минут прождала, затем резко хлопнула в ладоши у головы дочери и подхватила ее на руки, прижимая к себе:
— Все! Возвращайся.
Альдена всхлипнула и открыла удивленные глаза.
Надежда подержала ее на руках еще немного, удовлетворенно чувствуя, что девочка самостоятельно и довольно уверенно восстанавливает свои силы за счет ее собственных, и опустила на пол. А сама пожалела, что не одела боевого пояса, с ним было бы проще поддерживать нужный энергетический уровень. Альдена, шлепая босыми ножками по каменным плитам, уверенно направилась вперед, за руку волоча мать за собой. Перед ними изумленно расступались, давая пройти. Альдена на ходу громко рассказывала: