Надежда умирает последней!
Шрифт:
— Для этого надо в нашу квартиру вернуться, — пожал я плечами. Хотя не был против. Сам бы вместо тапок что поприличнее нашел. Вернее, тапки бы на ноги вернул, а оружие какое-нибудь другое взял. Молоток для отбивания мяса, например. Кухня оказалась самым лучшим местом в квартире для поиска оружия и брони. Мило.
— Тут на один этаж же спуститься, — пожала плечами Птицына.
— А я бы напопник сняла, вместо него подушку примотала, — заявила Светка, поправляя кастрюлю, съехавшую на лоб. — А то мне его таракан прокусил, оттуда теперь поролон вываливается.
И она продемонстрировала дырку на напопнике около бедра, из которой, действительно, торчали кусочки желтоватого наполнителя.
— Возвращаться — плохая примета, — пробормотала парикмахерша, которая, что удивительно, самостоятельно пошла всех лечить.
«Невозврат 1 ур, 20 мин» — выскочила красным надпись. Я уже понял — красное — значит, что-то плохое. Дебаф, выходит.
— Что это за ерунда? — потерла глаза Смородина. Выходит, не мне одному яркость сообщений великовата.
— Дебаф, — пояснил я. — Наложение негативных эффектов. Только что делает — еще не понятно. Но, лучше не испытывать судьбу, и не возвращаться пока.
— Куда? — уточнила маман.
— Никуда. Даже на ступеньку вниз.
— Я не специально, — парикмахерша смотрела прямо перед собой, ага, именно туда, где у нее должна была еще висеть надпись. Потом испуганно прижала ладони ко рту и оглядела всех нас.
Сигизмундовна смотрела на нее и раздувала ноздри, что твой конь перед забегом. Птицина обиженно щурила глазки и поджимала губки. И на кой черт нам вообще эта пергидрольная на головы свалилась?
— Так, не паникуем, — поднял руки я в знак примирения. — Мы, все равно, изначально собирались пройти задание, никуда не заходя и не возвращаясь
Этот довод не помог. Сеструха размяла шею. Смородина крепче сжала ножичек. Парикмахерша сглотнула.
— Есть пара плюсов! — погромче сказал я. Вроде, заинтересовались. — Посмотрим, может ли Птицына снять дебаф. Это первое. А второе, тоже для нашего бафера. Попробуй, в следующий раз «Укрепление» сразу на всю группу повесить, а не на каждого по отдельности. Вдруг, прокатит. В будущем это может очень упростить и ускорить твою работу.
Птицына снова закатила глаза. Но все же послушалась. Нехотя призвала тетрадочку. Но, когда прочитала ответ, в сердцах бросила ее на пол.
— Что за ерунду отвечает?! — крикнула она и на глазах ее навернулись слезы. Прямо даже жалко ее стало.
— А что написали? — подошла к ней маман и приобняла за тощие плечики.
— На каждый баф есть дебаф, на каждый дебаф есть баф.
— Значит, на «Невозврат» должен быть «Возврат»! — уверенно заявила маман. Не факт, что она на самом деле так считала, просто хотела, чтобы так Птицына думала.
Белобрысик вздохнула, потом кивнула.
— Попробую! — расправила она плечи, скидывая руку маман. Достала карандашики, перевязанные резинкой, подняла вверх. — Группа, Возврат!
Ничего не получилось, но Птицына зашевелила губами, что-то читая перед глазами.
— Недостаточный уровень! — наконец, выдала она. И приободрилась. — Вот! Подрасту в уровне, смогу снимать дебафы
Я посмотрел на ее градусники.
— Нет, пока не надо. У тебя маны меньше половины. Как предыдущий баф у всех спадет, так и попробуешь.
Кстати, «Упрочнение» понятным стало во время боя. Весь урон уменьшился на единицу. С нашими текущими противниками это было весьма немало.
— Ладно, детки, — кряхтя, поднялась со ступеньки, на которой сидела, Сигизмундовна. — Пора нам дальше двигаться. Раз нельзя вернуться — идем вперед. Только, поосторожнее теперь со словечками!
Парикмахерша покосилась на два ореха, которые бабка перекатывала в своей руке. И промолчала, лишь отойдя к самой дальней стене. От греха… то есть от СтаройКошелки, подальше.
— А почему квартира 46–47? — подала голос Смородина, когда они уже начали подниматься на следующий этаж. — Странный номер. Я специально смотрела — у всех квартир в подъезде нормальные номера.
— Там богатенькие живут, — высказала сразу свое «фи» мерзким голосом Светка. — Сразу две квартиры себе купили, и объединили.
— Только жили, а не живут, — поправил я. Признаю, тоже слегка ехидно.
Нет, мы не против того, что они богатенькие, или что две квартиры смогли урвать. Но какие мерзкие люди были! То мусор из окна выкинут, то бабке-соседке напомнят, что та бедна, как церковная мышь, то ночью вписку устроят и ментам взятку сунут, а весь подъезд — страдай.
В общем, пройтись по их квартирке и мобиков там побить, может, при этом что «случайно» сломать — мы были счастливы. Хоть так отомстить. Пусть, даже, станем в чем-то мародерами. Это не мы, это жизнь нонче такая!
Но впереди был еще один этаж, который надо было преодолеть перед тем, как попасть на площадку квартиры 46–47.
На этот раз тараканов оказалось шестеро. Двое прямо у лестницы и еще четверо у лифтов. Я ожидал семерых. Логичненько было бы — три, потом пять, потом семь. Но нет! И тут надо системе, или кто там сверху теперь распоряжается, свинью подложить. Вернее таракана и его отсутствие.
Мы уже наловчились более менее сплоченно биться с этими насекомыми. Сеструха, так вообще, жгла. Первых же двух тараканов стукнула бошками друг об друга, а когда они застанились, плюхнулась на них своим напопником. Еще двоих в руки схватила. Так аж четырех умудрялась держать! И радовалась этому, словно дите малое. Хотя… Она и есть дите малое.
Маман уже более спокойно и обдуманно пыталась откочерыжить таракашкам головы. Хотя получалось это, только когда у насекомых оставалось менее десяти процентов жизни. Точно!
— Мам! Это ж твоя абилка! Добивание! — сообщил я, когда уже таракашки трупиками, целыми, либо безголовыми, кто как, валялись по кафельному полу.
— Что? Петь… Я вообще не поняла! — пожала плечами маман, вытирая свой нож-топорик бумажным носовым платком, что у нее в кармане завалялся. Кухонная утварь должна содержаться в чистоте! Даже, если она стала боевой.