Надежда умирает последней!
Шрифт:
— С момента применения проекта, под рабочим названием «Надежда умирает последней», все дети до пяти лет, оставшиеся без надзора родителей, погружаются в состояние стазиса, при этом, все их жизненные функции замедляются на 99 % до нахождения их Игроком и/или НПС, достигшего восемнадцатилетнего возраста. Дети от пяти до семи лет ежедневно получают детскую норму пищи, необходимую для поддержания жизнедеятельности до нахождения их Игроком и/или НПС.
— Что делать с ребенком?
— Любой НПС или Игрок старше восемнадцати лет может стать опекуном ребенку до семи лет. В этом случае опекун ежедневно
— Если после нахождения ребенка мы оставим его на прежнем месте и уйдем, что будет с ребенком?
— В случае, если после нахождения ребенка Игроком и/или НПС, в течение 10 часов у ребенка не появится опекуна, ребенок вновь попадет в состояние стазиса.
— Дети до 7 лет являются Игроками или НПС?
— Дети до 7 лет не имеют статуса. В 7 лет ребенок должен выбрать статус Игрока или НПС и может поменять его при достижении восемнадцатилетия.
— У ребенка нет никнейма. Как его называть?
— Опекун может дать ребенку временный никнейм. При достижении 7 лет ребенок может поменять никнейм.
В принципе, можно оставить ребенка тут, пусть его кто-нибудь другой найдет. Куда нам еще и младенец? Своих двое малолетних.
Но, стоило мне вернуться к группе женщин, я понял — ребенка они тут не оставят. Потому что даже Лили уже ворковала с младенцем, меняя ему подгузник, пачка которых стояла около шкафа.
— Ясно… — тяжело вздохнул я. — Меня послушайте, пожалуйста, хотя бы в пол уха!
На меня посмотрели, но без особого интереса. Орущий комок привлекал их больше. Даже Холодец осторожно, бочком, подошел к ножке младенца. Понюхать, наверное. Хотя носа у своего питомца я не наблюдал.
Но, несмотря на игнорирование меня, я все равно пересказал дамам то, что узнал из функционала.
— Ты серьезно хотел оставить малыша тут? — более презрительно, чем Светка, по-моему, посмотреть на меня было нельзя.
— Он же парень, к тому же, молодой. Не понимает, — примирительно сказала Лили, прилепив последнюю липучку памперса.
— Если хотите, забирайте ребенка, — пожал я плечами. — Мне то что. Не я же с ним возиться буду.
— Надо взять смесь с собой. И памперсы. И одежду, — активизировалась еще больше Амели.
— Придется какие-то наши вещи тут оставить, — спокойно заметил я. — Иначе не дотащим.
— Давайте одежку ребенка ко мне сложим, — Сигизмундовна открыла сумку, которую получила за квест.
Птицина, уже нашедшая в огромном шкафу нужную полку, начала таскать всякие ползунки-пеленки СтаройКошелке. Я уныло поплелся на кухню. Видел там еще такую же банку, как тащила ребенку Светка. Да и бутылки на полке стояли. На всякий случай взял и две полторалитрушки специальной детской воды. Притащил все это в залу. Заметил странное оживление около Сигизмундовны. В этот момент Птицына с упоением запихивала в небольшую сумочку огромную упаковку с памперсами.
— Вы что? Не влезет же! — устало заметил я. Почему-то эта ситуация с ребенком, вымотала меня больше, чем любой самый сложный бой.
— Влезет! — довольно сообщила Птицына, слегка надавила, и пачка действительно исчезла в сумке. — Вот теперь уже больше ничего не влезет, наверное!
— Давай бутылки! — махнула мне Сигизмундвна. —
До меня дошло моментально.
— У Вас сумка игровая! — я передал обе бутылки и они волшебным образом скомпоновались все в ту же сумочку размером со школьный учебник.
— Не знаю, игровая или нет, но удобная! — хмыкнула СтараяКошелка. — В нее кладешь и выскакивает сообщение перед глазами — осталось 39 ячеек. Или там, 5. Сейчас вот, ноль показали. Я сразу то и не сообразила, только сейчас, когда вещички дитя складывать начали. И, самое главное, что веса почти не чувствуется!
Я тут же взял на заметку. Следующая покупка — сумка! Лучше рюкзак. И чтобы ячеек побольше.
— Ну что, все собрали?
Один из рюкзаков, где был сложен дроп из ящика для игрушек, уже выпотрошили и сложили туда бутылочки, смесь, теплый костюмчик розового цвета и одеяло такой же девчачьей расцветки. Да, Надюх… Не повезло тебе родиться в такое время…
— Если что, мы сможем сюда вернуться, тут же недалеко от постоялого двора, — заметила Амели.
— И вернемся! — заявил с уверенностью я. — Мне жалко дроп тут бросать! Я то, уж точно, вернусь.
— Может, кроватку захватим? — стоя уже в коридоре, с сомнением спросила Амели.
— Э нет! Сейчас я ее не попру! Это сто процентов! — а кому еще тащить? Явно не бабкам. — Завтра! Все завтра!
— А коляска не подойдет? — спросила Светка. — Там на балконе стояла сложенная.
— Что же ты раньше молчала! — Амели покачала головой. — Давай, неси.
Сеструха скинула с плеч рюкзак, опять поставила на пол только что поднятый щит и поскакала в залу, где и был выход на балкон.
Коляска была явно не дешевая, со всякими наворотами, из экокожи. Правда, она была разобрана. Так что опять мне, как мужчине, пришлось заниматься сборкой. Зато Амели, которая решила нести малышку, освободила руки. А в корзинку коляски накидали то, что до этого выложили из рюкзака в зале. Так и меня хоть немного порадовали.
Я даже как-то размяк от такой заботы. Вздохнул, сказал подождать меня на улице, попросил у Амели одолжить мне отвертку, и пошел разбирать кроватку. Хорошо, что это было довольно легко сделать. Справился за десять минут. Закидал все нужные винты в карман, чтобы не потерять, нашел каую-то ленту, сложил части кроватки друг к другу, чтобы они приобрели более-менее плоское состояние, связал их и с трудом взгромоздил себе на плечи, перевесив рюкзак спереди, на грудь.
Отошли от подъезда, в итоге, когда кругом уже была глубокая ночная темнота. Мы удалились немного от этой злополучной пятиэтажки, когда я обернулся. Оранжевая стрелка пропала. Системе больше не на что было так активно указывать.
А я задумался. Был бы один, что бы сделал? Смог бы оставить ребенка на произвол судьбы? И вынужден был признать — нет. Сразу перед глазами вставала только родившаяся Светка. Смешная, с косыми глазками. И я еще тогда, будучи тринадцатилетним пацаном, пообещал, что никогда ее не брошу и буду защищать. А чем вот эта мелкая Надька хуже моей сеструхи? Ей же еще больше не повезло. Этот мир встал с ног на голову и отнял у нее всех, кто должен был о ней заботиться и любить. Поэтому мы, оставшиеся, должны были стать людьми, которые дадут ей заботу и любовь.