Надежда узника
Шрифт:
– Ничего, все будет нормально, – бодрился я.
– Я же видел, как вы вста…
– Молчать! – рявкнул я. Алекс побледнел.
– Я не… Извините, – пробормотал он и бросился помогать Толливеру складывать палатку.
Я крепился часа два. Выбивался из сил, превозмогал головокружение, но все же тащился сквозь лес, опираясь на Алекса, затем на Толливера. А потом меня скрутил такой приступ кашля, что я чуть не разорвал себе горло и легкие. Когда туман в глазах рассеялся, я понял, что стою на коленях и не падаю
– Придется его нести, – усталым голосом произнес Толливер.
– Надо сделать носилки, – предложил Алекс.
– Сейчас посмотрим, из чего их можно сварганить. – Толливер начал рыться в мешках.
Я не мог возразить им хотя бы потому, что едва дышал. Пока я полулежал, полувисел на толстом суку, Тэлливер прикрепил к двум шестам тент. Получились носилки.
– Мистер Тамаров, помогите его положить.
– Не надо… – слабо захрипел я.
– Мистер Сифорт, вам надо лечь на носилки, – потребовал Алекс.
Я нехотя согласился. Меня уложили на спину. В качестве подушки Алекс сунул мне под голову мой сложенный китель.
– Извини, – пробормотал я, сжав ему руку.
– Все хорошо, – улыбнулся он, – мы донесем вас.
– Утром я накричал на тебя…
Алекс недоуменно пожал плечами. На его лице не было ни досады, ни раздражения. Только тревога за меня.
– Алекс, идите с Толливером без меня. Я подожду здесь. Потом вернетесь за мной на вертолете.
– Нет.
Они взялись за шесты, понесли меня. Убаюканный как в люльке, я вскоре заснул, а когда проснулся, носилки уже лежали на траве. Рядом сидел Алекс.
– А где Толливер? – спросил я, превозмогая боль в горле.
– У ручья, набирает воду в бутылки. – Алекс внимательно изучал мое лицо.
– Помоги мне сесть.
Он подал мне руку, я сел.
– Я уже могу идти, – сказал я.
– Пожалуйста, не надо, мистер Сифорт.
– Но вы не дойдете, если будете нести меня.
– Это не так трудно. Мозоли, конечно, есть, – он посмотрел на свои ладони, – но небольшие. Кроме того, мы выбросили большую часть груза. Оставили только рацию, воду, продовольствие и матрацы.
– Кто принял такое решение?! – вскипел я.
– Мистер Толливер предложил, а я согласился. Я не знаю, кто теперь из нас главный. Вы больны, я не помню многих важных вещей, а Толливер разжалован в гардемарины.
– Я главный. Правда, Толливер может попытаться меня отстранить.
– Я уже думал об этом, – раздался за моей спиной голос Толливера.
Я обернулся. Толливер стоял с двумя бутылками воды в руках.
– Не советовал бы вам даже пытаться отстранить меня, – ледяным тоном произнес я.
– Мне придется это сделать, если вы начнете бредить. Но не ранее этого, – криво усмехнулся Толливер.
– Пожалуйста, не ругайтесь, – вмешался Алекс. – Мы напрасно теряем время.
Толливер молча отдал одну бутылку
Снова я покачивался в носилках, лежа на спине, созерцал плотную завесу листвы над головой. Постепенно меня сморил сон. Проснулся я к вечеру, сквозь тусклую дрему ощутил качку, увидел над собой колеблющуюся зелень.
– Скоро надо будет сделать привал, – сказал Алекс, тяжело дыша.
– Рано, – ответил Толливер.
– Тогда я перевяжу мозоли.
– Ладно, только быстрее. – Толливер тихо выругался, опустил носилки на землю, обернулся, заметил, что я открыл глаза, и сообщил:
– До темноты остался всего час, а мы не прошли и двадцати километров. Если мы не доберемся до дороги завтра, не знаю, хватит ли у нас сил нести вас.
– Завтра часть пути я пройду сам, – пообещал я.
– Курам на смех! – Толливер в досаде отвернулся. В следующий раз я проснулся среди ночи у костра. Рядом на надувном матраце, накрывшись кителем, спал Алекс. По другую сторону костра в одной рубашке спал Толливер, свернувшись от холода калачиком. Я поправил на себе китель, полежал с открытыми глазами и снова заснул.
Проснулся я от легкого толчка.
– Хотите кофе? – спросил Алекс.
Я кивнул, осмотрелся, щурясь от утреннего солнца. Земля еще не успела нагреться. Я поправил китель на плечах и в ногах, попытался сесть, удивляясь, насколько мой китель подрос за ночь, и вдруг понял, что их две штуки.
– Это мой китель, – сказал Толливер, глядя на мое копошение.
– А как же вы… – залепетал я.
– Вам он был нужнее.
Я вспомнил ночную картину: бедняга Толливер лежит на матраце в одной рубашке, сжавшись в комок. Опять страдает из-за меня!
– Спасибо, – пробормотал я, краснея.
– В Академии нас учили: делись всем, не только одеждой, – вяло улыбнулся Толливер.
– Странно, что вы обо мне заботитесь.
– Если бы вы умерли, мне пришлось бы объясняться перед следственной комиссией, – сардонически ответил он.
Пока Алекс и Толливер укладывали вещи, я сумел встать и дойти до кустов, чтобы облегчиться. Но вернулся я совершенно без сил и не стал спорить, когда мне предложили лечь на носилки. Включил рацию. Ни орбитальная станция, ни Сентралтаун по-прежнему не отвечали.
– Сколько нам осталось? – спросил я.
– Кто его знает? – пожал плечами Толливер. – Может, десять, а может, и тридцать километров.
– У нас совсем мало еды, – заметил Алекс.
– Значит, надо быстрее выйти к дороге, – заключил Толливер.
Когда мы остановились для отдыха, Алекс, морщась от боли, сцепил ладони, спрятал их между колен.
– Покажи, – потребовал я.
– Все нормально.
– Покажи! – приказал я.
Алекс нехотя смотал с кистей носовые платки, протянул мне раскрытые ладони. Они были в кровавых мозолях.