Надежда

Шевченко Лариса Яковлевна

— Дисциплина у меня хромает, понимаете? Меня оправдывает только то, что учусь хорошо.

Ответ вожатой был быстр и неожиданно изумителен. Такого я никак от нее не ожидала.

— Не оправдывает, а спасает! Чувствуешь разницу? — непедагогично рассмеялась Аня.

А я так вовсе расхохоталась. Люблю удачные выражения!

Вожатая добавила уже суховато, по-деловому:

— Проехали! Насчет поведения. Темперамент у тебя такой, понимаешь? Образумишься. Проще простого! Конечно, надо еще поработать над собой. Еще год впереди. А с сентября пойдешь вожатой в пятый класс. Это поможет тебе посерьезнеть.

— Получится ли?

Между нами только два года разницы, — вздохнула я весело.

Вожатая ушла, а мне стало приятно оттого, что она верит в меня и считает достойной вступления в комсомол. Настроение еще больше улучшилось, и после уроков я вместе с группой одноклассников опять пошла на горку. Ребята катались на портфелях и сумках. «Снег засыплется, тетрадки намокнут. Почему они об этом не думают?» — удивлялась я. Но в какой-то момент бесшабашность победила, и я впервые за шесть лет учебы тоже съехала вниз на портфеле. Остановилась, вытряхнула снег. Увидела расплывшиеся строчки в тетрадях и подумала: «Влетит теперь от матери. Почему глупо поступила? Не взрослею? Ну и пусть!»

Только поднялась на горку, слышу, — ребята кричат:

— Беги скорей, тебя домой зовут!»

— Ну никакой личной жизни! Даже в день рождения не дают погулять от души, — недовольно забурчала я и нехотя побрела домой.

У ворот ждала бабушка и беспокойно охала:

— Корова отелилась, а перенести в хату теленка некому. Боюсь, застынет.

В коровнике под попоной лежал мокрый рыжий теленочек с белой меткой на лбу и мелко дрожал. Мы перетащили его в теплый угол за печку.

— Может, Зорькой назовем? — спросила бабушка. — Вон, какая звездочка на лбу.

— Она в мой день рождения появилась на свет. Пусть будет Мартой, — попросила я.

На ужин бабушка приготовила галушки и мои любимые пирожки с картошкой. А еще меня освободили от обязанности топить плиту лузгой. Я понимала, какая это скучная работа, и часам к девяти вечера сменила брата, а потом мы вместе сидели у плиты, по очереди сыпали лузгу, глядели в ярко-красные глазки отверстий и шушукались.

Перед сном мы развлекались тем, что учили Марту пить молоко. Она была беспомощная, жалкая и тянулась к любому, кто ее гладил. Она искала маму и жалобно вздыхала, когда мы отходили от нее. В десять часов вечера, как всегда, отбой.

Хороший был день, спокойный, приятный. Больше бы таких дней рождения. Была ли я сегодня счастлива? Да. Потому что ничего плохого не произошло. И это уже счастье. Не сразу я это поняла, а только, когда стала вспоминать прошлое.

Что меня радует? Вот иногда бежишь из школы, портфелем размахиваешь, настроение на все сто! Петь хочется! А почему? Пятерку получила по математике. По истории не вызвали к доске. Перемены прошли интересно. И все! Но ведь счастлива! И это так здорово!

ПЕРВОЕ МАЯ

Тороплюсь в школу, поэтому иду напрямик через парк. Под ногами влажная живая земля. Желуди на тропинке лежат. Подняла их. Один проклюнулся! Присыпала его землей. Пусть растет. Это будет мой дубок! Бегу дальше. Платье парусит на ветру, будто готовит меня к полету ввысь. Моя душа уже парит вместе с моей радостью. В голове никаких забот! Есть только ощущение весны и праздника!

Смешно говорила сегодня утром бабушка: «Весна — блудница шалая». Будто ругала ее, но с улыбкой. Только вбежала во двор школы, дождь пошел. Ну вот, как всегда, права

оказалась бабушка! Испортит погода праздник. Но, видно, все люди искренне желали солнца, и оно, протиснувшись сквозь облака, заулыбалось. Как липки сразу похорошели! Около каждой набухшей почки висят крупные бусинки дождя, перламутром переливаются. А на елках бусинки мелкие-мелкие, как алмазная пыль.

Люблю радостное волнение праздников, нарядные пестрые улицы, торжественные марши, полощущиеся флаги, веселые лица людей. В колонне я чувствую себя частичкой великого народа великой страны и ощущаю свою способность к свершению героического. Меня не смущает моя излишняя восторженность. Я искренне горжусь своей Родиной и людьми, рядом с которыми живу. Я желаю им счастья. Такие праздники объединяют, делают добрее, открытее и проще.

Учителя раздают транспаранты, флаги, плакаты и портреты. Не люблю носить фанерные и картонные символы. Хочется получить флаг. Но их разрешают нести только самым достойным. Я кручусь рядом в надежде, что на этот раз мне достанется, хоть самый маленький. Но их мало, и я нервничаю. Вдруг ко мне подошел мой обожаемый Виктор и спросил заботливо:

— Очень хочешь флаг получить?

Я стесняюсь и самолюбиво отвечаю:

— Что дадут, то и понесу.

— Ладно тебе, не скрывай, я тоже люблю со знаменем впереди всех идти. Почетно!

— Конечно, здорово, — подтвердила я уже мягче, просительно глядя в сторону учителей.

— Давай флаг вместе нести, по очереди, — предложил Виктор.

Я засияла от радости, но тут же опомнилась:

— Мне нельзя среди старшеклассников стоять, со своим классом должна идти.

— Сегодня праздник и все можно. К тому же ты высокая, и чужие не поймут, что ты из шестого класса, — успокоил меня Виктор.

Я восторженно запрыгала.

— Когда мимо трибуны пойдем, веди себя строго. Мы же пойдем во главе колонны школы, — предупредил Виктор.

— Сама понимаю, — ответила я серьезно.

До сельсовета шли нестройными рядами. Со всех сторон к нам присоединялись колхозники. А на станции — влились рабочие со всех заводов. Я отпросилась у Виктора посмотреть оформление колонны. Радостно колыхалось людское море. Из всех репродукторов неслись не одновременные, со звучным эхом захлебывающиеся, ликующе торжественные речи и бодрая восторженная музыка. Люди пели, танцевали под гармошки и улыбались друг другу. Взрывались шары.

Впереди нас шла школа номер два. Слышу, как их учителя строго приказывают школьникам «держать ряды». А мой отец тихо говорит нашим педагогам: «Пусть дети вольно идут до трибун. Праздник ведь».

Перед площадью остановились, построились в строгом порядке. Отец проверил школьную колонну и стал во главе. Я с Виктором и другими мальчиками — за ним, в первом ряду. Вдруг мне в глаза бросился огромный плакат на стене райкома: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме». На земле под плакатом привольно расположился пьяный истопник дядя Гера. На меня будто ушат холодной воды вылили. Я растерянно спросила отца: «И этот тоже?» Он сразу понял мой вопрос, отвел глаза в сторону и улыбнулся своей странной рассеянной улыбкой. «Историком я никогда не буду. Закон Ньютона за двести лет остался неизменным, а во взаимоотношениях людей, поколений и стран столько непонятного, неоднозначного! Мне не дано разбираться в круговерти жизни, значит, я не смогу преподавать этот предмет», — подумала я.