Надежная тяга
Шрифт:
Все знали, что Катерина уехала. И слухи по деревне ходили разные. Иван поначалу объяснял, что внучка, мол, болеет, и Катерина там с ней возится, а потом и объяснять перестал. Он и сам толком не понимал, что будет дальше.
Перестал следить за хозяйством, забросил огород, всё чаще стал уходить в избушку и подолгу лежать там на кровати. Переживал, тосковал, мучился, но переезжать всё-таки не хотел. Вся его душа противилась тому, чтобы навсегда бросить деревню, в которой родился и в которой жизнь прожил.
Неожиданно приехал Виктор. Один, никого с
А Иван ожил, решил даже к берегу Иртыша сходить прогуляться. Курган, почувствовав перемену в своём хозяине, начал подпрыгивать и лаять, чего по старости уже давно не делал.
В то лето вода в Иртыше была большая и держалась долго, а тут глянул Иван – обмелел Иртыш, почти вся вода из ложков скатилась, а из Большой логотины до сих пор бойкий ручей бежит. Иван пошёл вдоль ручья, с какой-то давно не испытанной радостью слушая его мелодичный говор. Метров двести прошёл, глядь – а по ручью щука ползёт. Воды в ручье немного, а щука большая, так что у неё и спина наружу. Иван подбежал, выбросил её подальше на берег и расхохотался.
– Ну вот, Курган, сегодня у нас с тобой и уха будет.
Курган повилял хвостом, лизнул щуку и побежал вдоль ручья. Иван сломил тальниковую ветку с сучком, подвесил на неё свою добычу и не спеша пошёл назад. Уже к Иртышу подошёл, когда к нему подлетел запыхавшийся Курган, а в зубах у него – щука!..
– Ах ты моя умница, – сказал Иван, поглаживая Кургана. – Оказывается, мы с тобой не такие уж старики, ещё и на рыбалку сходить можем…
Прошло ещё три месяца. Катерина за всё это время ни разу не была у Ивана, и Иван к ней не ездил, но как-то в конце августа надо было сдавать совхозный скот на мясокомбинат, а дорога как раз мимо райцентра проходит, вот и решил Иван на обратном пути заехать к своим.
Чем ближе подъезжают, тем больше он волнуется. Аж мороз по коже, будто юнцом невесту сватать едет. Вылез из кабины, надо в дом заходить, а ноги – как ватные. Постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, тут же открыл её, переступил через порог и сказал: «Можно к вам?..» Он произнёс это каким-то чужим, хриплым голосом и остановился у порога. На губах его замерла смущённая и в то же время счастливая улыбка. Он смотрел на Катерину, которая сидела за столом с Иришкой на руках, босая и худющая до невозможности. Никогда в жизни Иван не видел её такой худой… Или она и была такая, а он просто не замечал? Но это была она, его Катрина, родная и самая лучшая на свете. Щёки её покраснели, а в тёмно-карих глазах зажглись блестящие огоньки и выступили слёзы.
– Здравствуй, отец, проходи, проходи! – Виктор поднялся первым и несмело подошёл к Ивану. Ольга растерялась, побледнела, суетливо начала для чего-то переставлять стулья, потом тоже подошла к отцу, прижалась к его груди и заплакала.
– А мы только что отужинали.
Иван снял фуфайку, фуражку, Виктор бережно повесил их на вешалку возле двери.
– Проходи, отец, садись…
У Ивана по коже прошёл озноб от слов Катерины, от её голоса, он готов был заплакать, но сдержался. Одной рукой она придерживала Иришку, а другой суетливо передвигала на столе посуду и не глядела на Ивана.
– Давай чаю выпей.
Он подошёл к столу и сел напротив Катерины.
– Может, супу поешь? – предложила Ольга.
– Нет, дочка, спасибо, не хочу.
– Поешь, поешь давай, поди голоднёшенький, – сказала Катерина, и у Ивана запершило в горле.
– Нет, не буду, некогда. Я на минутку забежал… Такси вон тебе подогнал, так что давай собирайся, а то ведь картошку скоро копать… Или ты теперь «городской» стала, так может и копать не будешь? Разучилась, поди?
Иван говорил нарочито грубо, так как к нежности не привык. Больше того, он её даже стыдился. И вот сейчас, испытывая к Катерине самые нежные чувства, он старался закрыть, замаскировать их показной грубостью. Но Катерина за тридцать-то лет совместной жизни тоже изучила его характер, и ей всё было понятно. Улыбаясь, она открыто глядела на Ивана, и взгляд её был всё таким же ласковым и нежным, как много-много лет назад…
– Ну что, дочка, как ты? Что делать-то будем? – спросила она у Ольги.
– Ладно уж тебе, собирайся давай, – ответила Ольга, – а то уж вся извелась, издёргалась.
– Да нет, я ещё поживу, если надо.
– Ладно, ладно, перестань. Мы с Иришкой теперь поправились, а вам, видать, без своей деревни не прожить.
– Ты сколько пролежала-то? – спросил Иван у дочери.
– Да почти две недели.
– Ну а теперь как?
– Теперь всё нормально, вылечили… Мама, давай Иришку, иди собирайся.
Виктор протянул руки, взял дочь, а Катерина ушла в спальню.
– А я уж сам хотел её отвезти, – будто оправдываясь, проговорил Виктор. – Ведь целыми днями только два вопроса: как там Иван да как там огород… Да и устала она тут с нами. Я на сессии, эти заболели…
– Давай-ка Иришку-то, я подержу, – сказал Иван. – Иди ко мне, моя маленькая, иди. – Иришка протянула к деду ручонки. – Ну, ты помнишь, как у деда на ноге качалась? Давай покачаемся…
Ольга наводила порядок на столе, Катерина в спальне шелестела бумагой, хлопала крышками чемоданов.
Она взяла с собой один чемодан с одеждой.
– Отец, всё остальное я как-нибудь на неделе привезу, – сказал Виктор, прощаясь с Иваном.
– Не надо, пусть у вас всё так и остаётся, а мы с матерью теперь, как молодожёны, снова обзаводиться будем…
Катерина уже сидела в машине.
Прошло четыре дня, как вернулась домой Катерина, и их с Иваном пригласили на свадьбу к племяннику. Катерина наотрез отказалась, сославшись на усталость и нездоровье, а Иван решил пойти: племянник всё-таки, не приди – родственники всю жизнь обижаться будут.