Надо помочь бабушке
Шрифт:
– Зачем хороший порядок нарушать? Вы же не разбойники какие-нибудь. Их светлость барон к вам с полным уважением отнесся.
– Вы сами и нарушаете, - продолжал бухтеть Дороша.
– Не вижу, ни хлеба ни воды.
– А вот и не нарушаем. У нас как раз на прошлой неделе объявили месячник борьбы с нарушениями, - сообщил ран Клемент, и объяснил: - Утро давно прошло а вечер еще не наступил. Наступит вечер, хлеб вам и выдадут. А вода у вас и сейчас есть. Да вы такого, чтобы вода весь день была, ни у какого другого барона не встретите. А вода какая!
– Значит хлеба нам до вечера ждать?!
– Да не беспокойся ты, может вам и не надо будет до вечера дожидаться, - постарался успокоить лепрекона добрейший ран Клемент.
– Может, вас к этому времени уже и повесят.
– А если не повесят?
– Если не повесят, то может и вернут вам уточку, - поросенка, как-то неуверенно сообщил ран Клемент.
– Это, если ее к тому времени не потеряют, - тут же добавил он.
Ран Клемент еще раз оглядел темницу и узников, убедился, что все в порядке, запер замок и удалился.
Дороша подошел к двери, оглядел ее, окованную железом, большую, высокую, в три его роста, плюнул на нее и пробормотал что-то сердитое о поганой железяке, о том, кто ее делал, и о том, кто ее запирает.
– Ты, Дороша, зря нервы расходуешь, - сказал Максим.
– Мы здесь долго задерживаться не станем. Пойдем дальше.
– Ага... То туда идем, то сюда идем. А работать когда? Я двое суток до своего башмака не дотронулся. Где это видано, чтобы лепрекон за два дня ни разу башмак в руки не взял?
– Можешь сейчас поработать, - посоветовал Агофен.
– До того, как нас начнут вешать, у тебя есть свободное время, мой трудолюбивый друг.
– Поработать... Поработать, - продолжал бухтеть Дороша.
– Все у вас просто... А хороший башмак сшить, это вам не телегу сделать. Там деревягу к деревяге прибил, колеса пристроил, гужи затянул и езжай. А башмак - это изделие. Над каждым стежком думать надо, над каждым гвоздиком... Чтобы красота ощущалась и необходимое удобство присутствовало.
Дороша, кажется, решил последовать совету Агофена. Он отошел от двери, сел на ворох свежей соломы вынул башмак из ранца и стал его рассматривать, будто видел впервые. Рассматривал, рассматривал и, явно, остался чем-то недоволен. Потом вынул из нагрудного кармана небольшую, узкую медную пластинку и стал так же тщательно рассматривать ее.
– Что-то не получается?
– поинтересовался Максим.
– Получается, не получается... Легко сказать...
– Дороша показал пластину Максиму.
– Вот эта цынага в точности к моему башмаку подходит. С медью кожа веселей смотрится. А на какое место ее поместить?
– Не знаю, - поопасался дать непрофессиональный совет Максим.
– Вот... И я не знаю, - признался лепрекон.
– То ли ее на носке загнуть, то ли над каблуком пристроить, то ли над верхним срезом? И, опять же, слева или справа?
– Красивая пластинка, она и вправду украсит башмак. Куда ты ее ни поставишь, везде хорошо будет смотреться, - подсказал Эмилий.
– Нет, не все равно, - не согласился Дороша.
–
– Не знаю как это место найти, - снова вмешался Максим.
– Но у кузнечика уши, как раз, на ногах.
– Чего?
– Дороше показалось, что он ослышался. Не мог умный Максим сказать такую ерунду: уши и на ногах!
– Уши, говорю, у кузнечика, как раз на ногах, - повторил Максим.
– Не может такого быть...
– лепрекон, впервые с тех пор как Максим узнал его, выглядел растерянным.
– Может, - подтвердил Эмилий.
– Природа дает нам примеры удивительного многообразия. Кузнечики являются надсемейством прямокрылых насекомых, подотрядом длинноусых. Лапки четырехчленистые. В отличие от других длинноусых, слуховой аппарат у кузнечиков находится на голенях передних ног.
Не поверить Эмилию Дороша не мог. Эмилий был Заслуженным библиотекарем Гезерского герцогства и прочел столько книг, сколько Дороша в жизни не видел.
– Значит на ногах...
– по-прежнему с растерянностью протянул Дороша.
– Интересно... Уши и на ногах... Что же у них тогда на голове?
– Он прижал медную пластинку к носку башмака, недовольно покачал головой, переместил к каблуку и снова задумался.
– То, что ты знаешь все о таком мелком и незаметном существе, как кузнечик, это хорошо, - обратился Агофен к Эмилию.
– Но скажи, когда, по твоему мнению, мой терпеливый друг, мы попрощаемся с бароном Брамина-Стародубским и обрадуем бабушку Франческу?
– Я думаю, что нам лучше двинуться в путь когда стемнеет. До вечера побудем здесь, отдохнем, а когда наступят сумерки, отправимся в путь, - предложил Эмилий.
– Если нас не станут вешать раньше, - заметил Максим.
– Вы обратили внимание, как в этом замке скучно. Всем хочется развлечений. Я думаю, их народный хор уже репетирует. И танцевальный кружок готовится.
– Хор хотелось бы послушать, - признался Эмилий.
– Интересно, кто им руководит, специалист или любитель?
– Боюсь, что не удастся, мой музыкальный друг, - разочаровал его Агофен.
– Здесь вначале вешают, затем поют.
– А нельзя ли попросить, чтобы сделали наоборот?
– спросил Эмилий.
– Чтобы вначале пели, а вешали уже потом, - какие-то мамочкины гены тянули Баха к музыке.
– Попросим барона, - предложил Максим.
– Барон добрый, возможно и не откажет.
– Чего это он добрый?
– не согласился Дороша.
– Был бы добрым, не держал бы нас в этом повале с гнилой соломой и отдал бы нам жаренного поросенка. Это бароны разбойники, еще похлеще самих разбойников.