Надрез
Шрифт:
Страх не отпускает.
«Что, если он до сих пор здесь?»
Она обводит взглядом кусты у тропинки, гравий… и вдруг замечает, почему мужчина отступил. Метрах в десяти от нее горит фонарь. И к нему идут два парня.
«Слава богу!» Лиз пытается позвать на помощь, но заходится кашлем.
Парни останавливаются прямо у фонаря.
– Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? – Он едва ворочает языком, щурится, и его губы растягиваются в гротескной улыбке. Лицо его усеяно
Его приятель утирает сопливый нос.
– И ни одной камеры слежения вокруг, сучка. – Его голос дребезжит, как циркулярная пила.
– Только гребаный фонарь, – рычит прыщавый и пинает столб, но свет не гаснет.
Глава 5
Габриэль медленно выходит из машины, не сводя взгляда с особняка. Гравий хрустит под ногами. Воздух полнится запахами смолы, влажной земли и сосновых иголок. Габриэль, затаив дыхание, прислушивается.
Ничего.
Только беззвучно вращается красная лампа сигнализации над входом в дом. Кажется, будто особняк дышит.
Взгляд Габриэля скользит по пятнадцатиметровому фасаду. Бельэтаж отделан грязноватой штукатуркой с каменной крошкой и весь порос плющом, словно дом сжали зеленые пальцы и хотят утащить его под землю. Над ним тянется черный скелет фахверка, в котором проглядывают высокие узкие окна со стрельчатыми арками. Белая краска оконных рам облупилась. Красная черепица на крышах башенок испещрена пятнами мха. Из левой башенки торчит металлический прут. На мгновение тучи на небе расступаются и на фоне горбатого месяца проступает черный флюгер – его основание погнулось, и петух флюгера поник головой, будто мертвый.
Вокруг – ни души. Не видно ни автомобилей, ни света в окнах. Даже луча фонарика.
Габриэль беспокойно косится на экран мобильного.
«Ты все еще надеешься, что она позвонит, Люк?» – шепчет голос в его голове.
Габриэль не отвечает.
«Забудь. Она не позвонит. А знаешь почему? Потому что ей на тебя наплевать».
«Глупости. Она просто рассердилась. Вот и все».
«Рассердилась? Нет! Если бы она рассердилась, она бы тебе позвонила и устроила скандал. Но ей просто плевать».
«Заткнись уже!»
«Я просто забочусь о тебе, Люк. Не больше и не меньше. Ты ведь сам этого хотел».
Габриэль прикусывает губу, переводит телефон в режим виброзвонка и убирает в карман. Как будто Лиз станет звонить именно сейчас! Он включает фонарик, и луч света падает на фасад. Входная дверь сделана из черного дерева и украшена узором «в елочку». Посредине висит позеленевший от времени дверной молоток в форме херувимчика. Рядом с дверью – грязная табличка с выбитыми курсивом буквами: Джилл Эштон.
Похоже, господин Эштон
Цилиндрический замок на двери не поврежден. Габриэль дотрагивается до влажного металла, пытаясь обнаружить царапины или другие следы взлома, но при прикосновении дверь со скрипом распахивается, открывая его взгляду коридор.
Затаив дыхание, Габриэль прислушивается.
Тихо, как в могиле.
За его спиной по улице Кадеттенвег проезжает машина, и шуршание шин по мокрому асфальту вспарывает тишину.
Глубоко вздохнув, Габриэль бесшумно входит в коридор. В нос бьет запах подгнивших балок. Впереди простирается массивная деревянная лестница, ее верх теряется в темноте. Слева – гостиная. Луч фонаря падает на пол, и Габриэль замирает. На толстом слое пыли отчетливо видны следы. Они ведут за лестницу – наверное, там вход в подвал. Еще одна цепочка следов тянется к гостиной.
Сердце Габриэля бьется чаще. Осторожно переставляя ноги, чтобы ступать параллельно следам, он пробирается в гостиную. Тут все дышет ветхостью. Деньгами, старыми книгами. Устаревшими ценностями. Мебель затянута простынями, и тенью прежней жизни проступают под тканью очертания кресел, стульев, стола, дивана.
В противоположном конце комнаты, там, куда ведут отпечатки ног, возвышается широкий викторианский камин с длинной вытяжкой, отделанной благородным черным мрамором. На каминной полке виднеются фотографии в серебристых застекленных рамках. Двигаясь по следу, Габриэль останавливается у полки и смотрит на снимки. Его бросает в холод, когда он видит лица на фотографиях: там изображена женщина лет сорока. У нее темные круги под глазами, но она сохранила потрясающую красоту. Длинные черные волосы ниспадают на плечи. Рядом с ней – молодой парень, ему еще не исполнилось и восемнадцати. Льняные волосы, дерзкий взгляд, безупречный лик Адониса.
Габриэль стоит перед каминной полкой как вкопанный. Взгляд женщины, кажется, вот-вот приоткроет какую-то дверцу в его душе. Невольно Габриэль думает о Лиз, хотя эта черноволосая женщина ничуть на нее не похожа. Он жмурится, а когда открывает глаза, чары развеиваются.
Габриэль смотрит на чистое стекло и полку. «Странно, – думает он. – Ни пылинки. И стекла чистые». Кто-то стер пыль с полки, передвинул рамки. Нагнувшись, Габриэль заглядывает в камин. Большая мраморная плитка прислонена к задней стенке камина. Странно.
Габриэль выпрямляется и осматривает каминную трубу. На уровне его головы, прямо над полкой с фотографиями, висит картина. Как и вся мебель в комнате, она занавешена простыней. Осторожно, кончиками пальцев, он снимает картину с крючка. За ней виднеется углубление – похоже, кто-то снял плитку и поставил ее в камине. Теперь на ее месте сереет гладкая дверца металлического сейфа. В свете фонаря Габриэль видит, что дверца сейфа небольшая, сорок на тридцать сантиметров. В центре зияет отверстие для ключа.