Надрез
Шрифт:
Габриэль осторожно притрагивается к сейфу. Слышится тихий щелчок, и дверца сдвигается на миллиметр-два, не больше.
Он убирает фотографии с каминной полки, поддевает ногтем металлическую дверцу и заглядывает внутрь. Пусто. Либо тут ничего и не было, либо проникший сюда человек обнаружил то, что искал.
Габриэль закрывает сейф, вешает картину на место и противостоит порыву достать мобильный из кармана, хотя уже, наверное, пробило полночь.
Он поворачивается, возвращается в коридор, тщательно следя за тем, чтобы не наступить на отпечатки ног взломщика,
«О’кей».
«Нужно спуститься вниз, перезагрузить сигнализацию, закрыть дом и убираться отсюда», – думает Габриэль. Написать заявление в полицию можно и завтра. Судя по всему, проникшего сюда человека уже и след простыл.
Он делает шаг вперед и оскальзывается на лестнице. Взмахивает руками, пытается схватиться за поручни и роняет фонарик. С оглушительным грохотом фонарик катится вниз по деревянным ступеням, его луч беспорядочно мечется по подвалу.
Отдуваясь, Габриэль восстанавливает равновесие.
Фонарик с металлическим перезвоном проносится по полу подвала и наконец останавливается, покачиваясь.
Красные огоньки сигнализации все мигают. Только сейчас Габриэль понимает, насколько эта лестница похожа на ступени в подвале его родителей. У него кружится голова. Красные огоньки… ему вспоминается, как вспыхивал когда-то красным глазок в двери лаборатории – тогда, когда отец закрывался внутри.
«Люк! Очнись. Это не твой подвал. Твоего подвала больше нет».
«Что, если он там? – думает Габриэль. – Что, если папа там?» Сейчас его внутренний голос – голос испуганного одиннадцатилетнего мальчика.
«Его там нет. Ты же знаешь, Люк. Ты знаешь!»
Габриэль судорожно хватается за поручни и закрывает глаза.
Черт бы побрал эти дежа-вю! Черт бы побрал лабораторию! И черт бы побрал его отца! Ни разу ему так и не удалось заглянуть в эту святая святых. В фантазии Габриэля лаборатория превратилась в нечто монструозное: магическое пространство, чарующее и в то же время отталкивающее, лавка ужасов, сердце призрака. Она похожа на этот дом. И все эти страхи маленького мальчика развеялись бы как дым, если бы ему только разрешили войти в ту лабораторию. Но он туда не заходил. Ни разу. А потом стало слишком поздно. Лаборатории больше не было.
Габриэль пожимает плечами, открывает глаза и берет себя в руки.
Все это просто смешно.
Это в конце-то концов вовсе не подвал в доме его родителей. А эти красные огоньки – просто часть старой сигнализации.
Итак, нужно спуститься туда.
Осторожно ступая, он идет вниз по лестнице, поднимает фонарик.
Габриэль отшатывается и, тяжело дыша, освещает фонариком место, где только что стоял. На полу подвала в темной луже лежит какая-то ткань и деревянные плечики. Не сразу он понимает, что это не просто ткань, а платье. Черное, экстравагантное, безумно дорогое. Такое платье можно увидеть только по телевизору, когда идет передача о показе мод.
Но что, черт побери, это платье делает здесь?
Габриэль вытаскивает платье из лужи, оно успело пропитаться водой, и капли стучат по полу. Подняв голову, Габриэль видит прохудившуюся трубу под потолком подвала.
Затем луч фонаря падает на блестящую ткань.
Платье новое, чистое, оно уж точно не провисело в этом подвале несколько десятилетий. Еще и какая-то бумажка.
Нахмурившись, Габриэль смотрит на размокшее изображение. Похоже, тут была какая-то картинка, но цветные чернила принтера расползлись, и цвета перемешались, будто кто-то опрокинул коробку красок.
Что бы ни было на этой бумаге, теперь этого уже не разобрать.
Глава 6
– Ну что? Еще готова язык распускать, сучка?
Лиз съеживается на земле, прикрывая ладонью живот.
– Я… Мне нужна помощь, – бормочет она.
Прыщавый изумленно смотрит на нее, затем ухмыляется.
– Помощь. Ясненько.
Сопливый раздраженно смотрит на руку Лиз, защищающую живот.
– Слушай, Пит, а она часом не…
– Заткнись, чувак! – рявкает прыщавый.
– Тут какой-то сумасшедший, – стонет Лиз. – Он пытался меня похитить… чуть меня не убил.
– Гляди-ка, кто-то у нас тут по уши в дерьмеце, а?
– Пит… – бормочет сопливый. – А что, если и правда…
– Заткнись, Йонас!
Лиз пытается подняться.
– Ну что вы за трусы такие! – Ей удается встать на четвереньки.
– Трусы, да? – Йонас склоняет голову к плечу.
Лиз в ярости смотрит на него. Постепенно она приходит в себя.
– У таких придурков, как ты, встает, только если…
Она не успевает договорить. Прыщавый пинает ее в плечо, и Лиз валится на землю, будто куль с картошкой.
– Ах ты шлюха! – бормочет Йонас.
Он тоже наносит удар, на этот раз в грудь, и Лиз перекатывается на спину. Пит наклоняется и смотрит на нее. Глаза у него мутные, но где-то в глубине точно уже зажегся бикфордов шнур. Он замахивается, и Лиз еще успевает подумать, как кто-то настолько пьяный может бить так метко, а затем ее нос ломается. Ее лицо словно пронзают сотни острых игл, в голове взрывается боль. Лиз зажимает лицо руками, стонет, откатывается в сторону. Кровь заливает дорожку.