Наёмник
Шрифт:
– Но сейчас уже поздно, маленький опарыш, - Андре отшатнулся и от его прикосновения и от слов.
– Слон выбросил тебя из своего тела, скинул на землю, прямо себе под ноги. Ты сильно хлопнешь, когда он на тебя наступит. Его голос оставался мягким, но по лицу катился пот, и сонное выражение глаз сменилось черным огнем.
– Посмотрим, - он отошел назад.
– Посмотрим, мой опарыш.
– Он коленом ударил Андре в промежность с такой силой, что сам содрогнулся от удара и отскочил назад. Нижнюю часть тела Андре пронзила боль, как от раскаленного металла. Она сжала
– Держите его, - приказал генерал Мозес неожиданно визгливым голосом. Два конвоира схватили Андре за локти и опустили на колени, чтобы генерал мог без затруднений бить ботинками по половым органам и животу. Они это часто делали.
– Это за время, проведенное мной в тюрьме, - генерал нанес ботинком удар. Боль смешалась с болью и у Андре не было даже сил закричать.
– Это за оскорбления, - Андре почувствовал, что его мошонка раздавлена ударом. Но кричать он не мог.
– Это за унижения, - боль достигла верхней точки. Теперь нужно было кричать. Андре наполнил легкие воздухом.
– Это за голод. Где же крик? Он должен кричать от такой боли. "Господи, почему я не кричу?"
– Это за вашу белую справедливость. "Почему я не могу закричать? Нет, Господи!"
– Это за ваши тюрьмы и кнуты! Удары сыпались практически непрерывно, как дробь сумасшедшего барабанщика, как стук дождя по металлической крыше. Он почувствовал, как что-то рвется у него в животе.
– А еще вот за это, и это, и это! Лицо перед ним заполняло все его зрение. Голос и звук ударов наполнили слух.
– Это, и это, и это!
– голос стал совсем пронзительным. Андре почувствовал в животе тепло внутреннего кровотечения.
Боль отступала. Организм включил свои системы защиты, и он не закричал. Он испытал непонятный восторг. "Последнее, что я могу сделать по-мужски - это умереть без крика". Он попытался встать, но они удерживали его, а ноги не слушались. Они принадлежали кому-то другому и отделялись от Андре огромным теплым животом. Он поднял голову и посмотрел на своего убийцу.
– Это за породившее тебя белое дерьмо! Удары перестали быть частью действительности. Он ощущал их, как человек, стоящий рядом с лесорубом. И Андре улыбнулся. Он еще улыбался, когда они отпустили его, и он упал лицом на пол.
– Я думаю, что он умер, - сказал один из конвоиров. Генерал Мозес вернулся за стол. Его трясло, как будто он пробежал большое расстояние, он часто и глубоко дышал. Китель покрылся пятнами пота. Он упал в кресло, и его тело, казалось, развалилось. Огонь ушел из глаз, они вновь стали матовыми и сонными. Конвоиры присели на пол рядом с Андре. Они знали, что ждать придется долго. Через открытое окно иногда доносились звуки пьяного смеха, и комната озарялась отблеском пожаров.
15
Брюс стоял между рельсами и критически оценивал маскировку засады. Несмотря на то, что он знал куда смотреть, ему потребовалось около двух минут, чтобы разглядеть торчащий из куста ствол пулемета.
– Хорошо, Раффи. Лучше у нас вряд ли получится.
– Думаю, что
– Вы меня слышите?
– повысил голос Брюс. Из кустов раздались утвердительные отклики.
– Если они появятся, не открывайте огонь, пока они не достигнут этой точки. Я оставлю для вас метку, - Брюс отломал от куста ветку и бросил ее на рельсы.
– Вы ее видите? Снова утвердительные ответы.
– Смена придет перед наступлением темноты. До той поры оставайтесь на месте. Поезд находился в полумиле от этого места, за поворотом. Брюс с Раффи вернулись к нему. У последнего вагона их ожидали машинист и Вэлли Хендри.
– Хорошие новости есть?
– К моему глубочайшему сожалению, мой капитан, локомотив ремонту не подлежит. Котел пробит в двух местах, медные трубопроводы серьезно повреждены.
– Благодарю вас, - кивнул Брюс. Он не был удивлен. После первичного осмотра локомотива он пришел к точно такому же выводу.
– Где мадам Картье?
– спросил он Вэлли.
Мадам готовит завтрак, месье, - с издевкой ответил Вэлли.
– Почему ты спрашиваешь? Тебе так быстро снова захотелось? захотелось размяться перед завтраком? Брюс подавил в себе вспышку гнева и прошел мимо. Он нашел Шерман вместе с четырьмя жандармами в кабине паровоза. Они выгребли из топки на стальной пол горячие угли, установили над ними котелки и резали в них лук и картофель.
Жандармы хохотали над какой-то, произнесенной Шерман, шуткой. Ее обычно бледные щеки раскраснелись от жара, на лбу - пятно сажи. Она профессионально орудовала огромным ножом. Когда она увидела Брюса ее лицо озарилось улыбкой.
– На завтрак - гуляш по-венгерски: говядина, картофель, лук.
– Ты назначаешься пока помощницей повара, без оплаты.
– Вы слишком добры, - она показала ему язык. Остренький, розовый, как у кошки. При взгляде на нее Брюс почувствовал напряжение мышц и сухость во рту.
– Шерман, - сказал он по-английски.
– Мы не сможем отремонтировать паровоз.
– Кухня из него получилась неплохая.
– Будь серьезней, - раздраженно произнес Брюс.
– Мы здесь застряли до тех пор пока чего-нибудь не придумаем.
– Но, Брюс, ты же гений. Я тебе полностью доверяю. Ты обязательно придумаешь что-нибудь сногсшибательное, - она говорила абсолютно серьезно, но в глазах блестели шутливые огоньки.
– Почему бы тебе не попросить транспорт у генерала Мозеса? Глаза Брюса сузились, изогнутые брови поползли к переносице.
– Если будет невкусно, я понижу тебя в должности до третьего помощника, - он спустился из кабины и быстро зашагал вдоль поезда.
– Сержант, Хендри, подойдите сюда. Нам нужно кое-что обсудить. Они поднялись в один из вагонов. Хендри упал на полку и задрал ноги на раковину.
– Ты очень быстро справился, - его покрытые рыжей щетиной щеки растянулись в ухмылке.
– Более поганой скотины, чем ты, Хендри, я еще не встречал, - холодно произнес Брюс.
– Когда мы вернемся в Элизабетвилль, то прежде чем передать тебя властям с обвинением в убийстве, я лично переломаю тебе все кости.