Наемник
Шрифт:
— Понятно. А вы кто?
— Я — Грэг Джи Скэтман, светотехник. Работаю в команде мистера Найджела.
— Добро пожаловать на Бристоль, мистер Скэтман. Ваши люди расположились в корпусе «7–14».
— Спасибо, сэр, — поблагодарил светотехник и, подняв тяжелый чемодан, пошел: в указанном направлении.
94
В тупом оцепенении, уставившись в одну точку, Солейн сидела за столом в своем кабинете. Ее руки покоились на стопке документов, а дыхание было хриплым и прерывистым. Состояние
Сейчас она думала о дочери, которая гостила в доме своего деда.
Это было роскошное имение, спрятанное в глуши бристольских болот, и Солейн знала, что Люция будет там скучать. Однако только в этом месте ее дочь была в полной безопасности, и никакой Клаус Ландер не смог бы до нее добраться.
«Вот бы он попался мне в руки, — мечтала Солейн, — я бы раскатала его по косточкам — живого…» Потом она подумала, что хорошо бы сначала убить при нем его сестру, ее мужа и детей. Позже эта мысль не показалась ей удачной, поскольку Солейн чувствовала — Ландер не был слишком привязан к своим родственникам.
Да, он рисковал из-за них жизнью, но, возможно, следуя какой-то традиции или сценарию приключенческого фильма.
— Мадам, все уже готово, ждут только вас, — доложил Дженезо Прост и поклонился, пряча глаза в пол.
Вчера он стал любовником своей госпожи и еще не набрался дерзости, чтобы запросто смотреть ей в глаза.
— Ну хорошо, раз готово, нужно идти, — Солейн поднялась из-за стола и прошла к двери, при этом слегка коснувшись бедра Дженезо. Тот вздрогнул.
— Ну-ну, малыш, уж не думаешь ли ты, что я тебя обижу? — насмешливо сказала госпожа и, не дожидаясь помощи от Проста, сама открыла дверь кабинета.
Пройдя по наполненному отфильтрованным воздухом коридору, Солейн остановилась возле двери с табличкой «секретарь» и подождала выскочившего за ней Дженезо.
«Мальчик волнуется», — сказала она себе, следуя за Простом, который открывал двери одну за другой.
Всего их было семь. И такое количество не было нужно для абсолютной звукоизоляции, однако на установке дверей настояла сама Солейн. Даже ей было неприятно столь близкое соседство с настоящей пыточной камерой.
— Кто у нас сегодня? — спросила мадам Гутиерос, подходя к металлическому креслу с привязанным к нему человеком.
— Это Диди, мадам. Человек Зико Торичелли, — напомнил Романо, отвечавший за процессы дознания.
Двое палачей в резиновых перчатках и белых халатах стояли чуть в стороне. На никелированном столике лежали прикрытые марлей инструменты, а в углу мигала лампочками сложная электроаппаратура.
Она помогала работникам пыточной в их нелегком деле.
— Насколько я помню, этот сукин сын продался Зико и собирался перевести под его контроль все заведения в шестом районе. Так?
— Именно так, мадам, — кивнул Романо.
— И он все отрицает?
— Да, мадам.
— Ну ты наглец, Диди, — покачала головой Солейн, затем
Зажатое маской лицо пленника исказилось, и он попытался плюнуть в Солейн.
— Молодец, — сказала она. — Дурак, но смелый. Просто ты еще не знаешь, что могут с тобой сделать эти ребята. Через пять минут ты будешь орать, гадить под себя и умолять, чтобы тебя добили, а я с удовольствием поприсутствую при этом.
Солейн повернулась к Романо и сказала:
— Начинайте…
95
Диди удалось обмануть всех, и он умер до того, как за него взялись по-настоящему. У предателя оказалось слабое сердце, и он канул в небытие, унеся с собой все свои секреты.
— Жаль, — сказала Солейн, когда тело Диди вывалилось из расстегнутых ремней. — Я надеялась узнать от него много интересного.
— У нас есть на примете еще несколько неблагонадежных, мадам, — сообщил Прост.
— Да-да, конечно, — кивнула хозяйка.
— Взять их немедленно?
— Нет, продолжайте наблюдать. Пусть наши люди будут уверены, что мы не наказываем невинных. А Зико мы можем ответить по-другому.
Солейн повернулась и пошла к выходу. Прост обогнал ее и снова начал распахивать перед хозяйкой все эти бесконечные двери.
Оказавшись в коридоре, Солейн подошла к одному из окон и остановилась.
Остановился и Дженезо. Они помолчали. Солейн продолжала смотреть на маленькие, ползущие далеко внизу автомобили, а Прост стоял и не знал, как ему себя вести. Означало ли то, что произошло между ним и хозяйкой, какое-то сближение или следовало держать себя как и раньше.
— Ты никогда не думал о самоубийстве? — неожиданно спросила Солейн.
— Я?
— Да, ты… Вот так прыгнуть вниз и лететь, чувствуя, что еще жив, но понимая, что граница пройдена. Понимаешь?
— Нет, мадам.
— Ну тебе ведь приходилось рисковать?
— Несколько раз я участвовал в стычках с людьми того же Зико Торичелли и еще с другими, — пожал плечами Прост.
— Но тогда у тебя была надежда, так? Ты надеялся выйти из боя невредимым.
— Наверное, так, мадам.
— Вот это я и имею в виду, — Солейн повернулась к Дженезо и, погладив его по щеке, добавила: — Даже получив смертельную рану, человек до последнего момента надеется на чью-то помощь. Что приедут врачи, которые спасут… Ты понимаешь?
— Немного, мадам.
— Это хорошо, Дженезо, что ты понимаешь… — Солейн снова замолчала и какое-то время просто рассматривала красивое лицо Проста.
— А вот когда ты прыгаешь вниз, то с того самого момента, как ты оттолкнулся, все твои надежды остаются позади. Понимаешь? Ты уже ни на что не надеешься, и вот это мне как раз интересно: что чувствует человек, летящий к земле.