Наёмник

Ревва Игорь Юрьевич

– Да, это точно, - согласился он.
– Не попадало ещё Рику как следует...

Сержант нахмурился. Ему вспомнились события трёхлетней давности. И ржавый железный штырь, пропоровший ему, сержанту, живот. И боль. Много боли...

– Дураки они, - равнодушно произнёс холёный.
– Помнишь, как они тогда захватили корабль? А едва взлетели, как корвет сразу же их расстрелял...

– А вот интересно, - оживился вдруг детина, - почему айттер на снятие матрицы срабатывает только один раз, а? И ведь никак нельзя это изменить-то, вот в чём дело!

– А зачем тебе нужно менять?!
– удивился холёный.

–

Ну, как это - зачем?!
– в свою очередь удивился детина.
– Вот с меня, например, матрицу снимали в полицейской школе. А может быть, я не хочу, чтобы меня там оживляли? Может быть, я хочу где-нибудь на Эльрийском курорте воскреснуть?

– На курорте!
– фыркнул холёный.
– С твоей-то рожей - только на курорт!

Рябой детина смолк, задумавшись о чём-то своём. Было видно, что занятие это - думать - для него непривычно. Казалось, даже слышно стало, как тихонько стучат в его голове какие-то примитивные мысли - словно перестук крошечных металлических шариков. Холёный насмешливо глянул на рябого, потом слегка толкнул сержанта локтем и указал глазами на их товарища. Сержант покосился, удручённо качнул головой и хмыкнул.

– Ты радуйся, - проворчал он, - что матрицу с тебя снимали не на нашем айттере. А то добывать бы тебе уран во веки вечные. Всю жизнь. И все остальные жизни, после каждого воскрешения...

– А помните, - опять оживился детина, - того, из прошлой партии? Здорово кричал, правда?

Сержант хотел что-то ответить ему, но тут вернулся рядовой Кальдис, ведя заключённого. Того едва заметно пошатывало - после процедуры снятия матрицы у каждого хоть немного кружилась голова.

Сержант глянул в личное дело и плотоядно усмехнулся. В графе «адрес айттера» теперь значилось: «первая планета Тарса, урановые рудники, седьмой квартал».

– Рядовой Кальдис!
– бодро приказал сержант.
– Снять матрицы с остальных! И в шахты их! Живо!..

Затем сержант медленно поднялся, подошёл к заключённому и встал перед ним, заложив руки за спину и медленно покачиваясь с носков на пятки.

– Теперь ты - раб!
– усмехнулся сержант.
– Твоя матрица зафиксирована на нашем айттере. И если ты умрёшь, то оживёшь именно у нас. Так что, урановые рудники - это всё, что тебе предстоит наблюдать целую вечность. А умирать тебе придётся часто. И очень интересными способами. У нас вообще никто не умирает редко и своей смертью или от облучения. Потому что каждый из подонков, оказавшихся тут, с самого начала должен понять, кто есть кто. Кто мы, а кто вы. Мы - охрана. Те, кому Император доверил наблюдение за порядком на рудниках. А вы... Вы - никто. Ты понял меня?

Заключённый кивнул.

– Так вот, - сержант вдруг почувствовал себя неуверенно - ему никак не удавалось разглядеть в глазах стоявшего перед ним человека привычного страха.
– Так вот, первое, что тебе надлежит запомнить, это то, что тут не курорт, тут - каторга. Ты понял меня? Ка-тор-га-а-а!!!
– протянул сержант, приближая своё лицо к лицу заключённого.
– И планета эта называется Тарс, а не Эльри или там ещё как-нибудь... Каторга, а не курорт, - снова повторил он и на миг задумался. Словно бы и сам усомнился, а правда ли тут не Эльрийский курорт?

– Я запомнил, - согласился заключённый.

Молниеносным движением

сержант нанёс ему короткий удар в живот, от которого заключённый согнулся пополам, пошатнулся и хрипло закашлялся.

– Второе, что тебе надлежит запомнить, - спокойно продолжал сержант, это то, что ты не должен раскрывать свою пасть. Даже когда тебя станут бить. А бить тебя будут часто. День, когда этого не произойдёт, ты должен будешь считать праздником. А праздники на Тарсе-I большая редкость. Ты понял?

Заключённый выпрямился и кивнул. Его сильно шатало, глаза покраснели, на губе выступила капелька крови.

– А когда мы тебя забьём насмерть, - говорил сержант, - ты должен быть благодарен, если это произойдёт быстро. Относительно быстро, разумеется, - добавил он.
– Потому что неблагодарные рабы всегда получают хороший урок сразу же после оживления. Ты понял?

Заключённый кивнул.

– Хватит уже ему мораль читать!
– проворчал детина, подходя к заключённому.

Сержант хмуро посмотрел на детину и снова перевёл взгляд на заключённого. Он всё ещё испытывал чувство неуверенности. Словно держишь в руках парализатор «Уж-игла», заряженный смертельным ядом. И знаешь вроде, что противнику никуда не деться, а всё равно не по себе, всё равно свербит мысль, что вместо яда в иглах обычная, относительно безвредная жидкость, способная лишь обездвижить на время. Так же и с этим заключённым...

– Наши имена тебе знать незачем, - сказал сержант.
– Потому что ты никогда не будешь обращаться к нам по имени. Единственное, что тебе надлежит запомнить, это то, что мы - охрана. Крепко запомнить, навсегда. Ты понял?

– Я запомню, - хрипло произнёс заключённый.

Сержант взмахнул рукой, но кулак его не достиг цели. Заключённый перехватил руку сержанта, сжал её, дёрнул на себя и вывернул. Сержант испытал ослепительную вспышку боли и услышал, как хрустнул локтевой сустав.

– Я запомню, - повторил заключённый.
– И я обязательно вернусь сюда. И тогда уже умирать будешь ты. Часто и медленно...

Холёный неожиданно возник за спиной заключённого, но тот резко пнул назад ногой и холёный с визгом рухнул на колени.

– Это касается всех троих, - добавил заключённый, отталкивая от себя сержанта и нанося удар оторопевшему, и потому совершенно не сопротивляющемуся детине.

Детина, казалось, этого удара даже и не почувствовал. Он ошалело посмотрел на заключённого и растерянно произнёс:

– Ну, теперь тебе конец!..

И тут слух резанул громкий свистящий шорох выстрелившего бластера. Голова заключённого дёрнулась, на виске возникло чёрное обуглившееся пятно, человек как-то неестественно повернулся, взмахнул руками, словно собираясь пуститься в пляс, и рухнул на металлические плитки пола.

– Идиот...
– прошипел сержант, подходя к заключённому и массируя на ходу руку.
– Чуть руку мне не сломал, сволочь... Ты как?
– он посмотрел на холёного, всё ещё державшего в руке бластер.
– Потомство иметь сможешь?

Детина захохотал.

– Я его на лоскутки порежу, - проскулил холёный, с трудом поднимаясь на ноги.
– Я его... он у меня... сволочь...

– Пошли к айттеру, - прервал его сержант, глядя на начавший уже дымиться труп заключённого.
– Он должен ожить минут через пять.