Наёмники Гора
Шрифт:
— Они делают всё, что им нравится, — сказал я, — даже если их конечной целью может оказаться ниспровержение законов природы, влекущее за собой подавление и деградацию своего собственного пола, преступлению, отвратительней которого, кажется, не может быть ничего.
— Насколько же переполненными ненавистью они должны быть, — заметила она.
— Возможно, — согласился я.
— Неспособные сами стать мужчинами, они пытаются уничтожить их, — покачала головой Луиза. — Они что, не понимают, что они сами потом окажутся не в состоянии быть женщинами?
— Возможно, — ответил я. — Я не знаю.
— Они пытаются использовать закон, — сказала она, — натравливая мужчин против мужчин, используя их как простофиль в качестве своих инструментов, пока последний мужчина не будет уничтожен.
— Именно это кажется их намерением. Они этого даже сильно не скрывают.
— Да, Господин, —
— Это — интересная идея, — заметил я, — что можно было бы принять закон против мужественности. Это всё равно, что попытаться приказывать природе, объявить незаконной действительность. Конечно, здесь возникает своего рода путаница категорий. Законы не могут правомерно быть приняты против фактов. Любой такой закон автоматически не имеет законной силы. Это как с тем английским королём, который, по легенде, придя на берег и захотев войти в море, запретил волнам касаться его одежд.
— И что с ним произошло? — заинтересовалась Луиза.
— Вымок, — усмехнулся я. — Кстати, он, кажется, ещё приказал высечь волны, но океану было глубоко наплевать на это.
— По крайней мере, он догадался повернуть назад до того, как утонул, — хихикнула девушка.
— Будем надеяться, что все короли, какими бы глупыми они не были, по крайней мере, не теряли бы здравого смысла.
— Конечно, надеюсь так и будет, — сказала она.
— Не обязательно, — сказал я. — Если они будут достаточно глупы, и поставлены в жёсткие обстоятельства, закрывшие их умы от других альтернатив, они могли бы считать, что остаются правыми в своих заблуждениях, продолжаясь уверенно двигаться к своей водяной могиле. Такие истории отнюдь не редкость. Многие люди отдали свои жизни за бессмысленные идеи. Некоторых из них называют героями.
— Думаю, по крайней мере, некоторые из них были идиотами, — заметила она.
— Это могло бы показаться справедливой оценкой, с научной точки зрения, — признал я. — Но всё же люди сожалеют о произошедшей трагедии, даже в случае идиота.
— Да, Господин, — согласилась Луиза.
Я встал на ноги.
— Господин уходит? — разочарованно спросила рабыня.
Я пощекотал её талию и бедро пальцами ноги. Она немного дёрнулась, отпрянула и перекатилась с живота на бок. Как неописуемо красивы бывают женщины! Я поставил на неё ногу, давая её почувствовать небольшую часть моего веса, совсем немного, а потом, слегка толкнув тело рабыни вниз, отступил назад. Как восхитительно выглядела её отвергнутая нежность, лежавшая передо мной на циновке с цепью на шее.
— Я закончил с Тобой, — бросил я. — Надсмотрщица скоро приедёт, освободит Тебя, и отправит назад к месту ожидания. Ключ на гвозде.
— Значит, Вы оставляете меня? — спросила Луиза.
— Да, — ответил я, осматривая зал.
За соседним столиком, мужчина всё ещё был без сознания, но уже начал показывать некоторые признаки восстановления, к его рабскому кольцу, была привязана наполовину голая свободная женщина, Леди Тутина.
— Господин! — окликнула меня девушка.
— Оставайся на животе пока тебя не освободят, — приказал я.
— Да, Господин, — всхлипнула она.
Я отошёл от стола и от прикованной подле него рабыни, ещё раз обводя взглядом зал. Я получил приглашение, прибыть в это место. Я ждал, но никто, как оказалось, даже не попытался вступить со мной в контакт. Конечно, тому могли быть самые разные причины. Однако я был уверен, что среди этих причин не могло быть неспособности узнать меня. Скорее всего, мужчина или мужчины, должны быть знакомы с моей внешностью, или из описания, или увидев меня лично на площади около Центральной Башни. То, что они так и не связались со мной, наводило меня на мысли, что их дело ко мне могло относиться к разряду секретных. Можно было бы предположить нечто вроде передачи секретной информации, или, даже, что более вероятно, визит наёмного убийцы, работника плаща и кинжала. Я снова осмотрелся. Не думаю, что если их будет больше, чем двое. Я присмотрелся к входам в туннели. Главный выход, через который я сюда попал, наверняка должен быть под наблюдением. Стоп! Служащая этого заведения в разговоре со мной по поводу свободной женщины, принесённой сюда ради шутки, упомянула о том, что утром её выставят голой на улицу, а если ей попользовалась, то ещё и с руками, связанными за спиной и пробитым бит-тарском привязанным к талии. Это предлагало наличие чёрного хода. Если они решат, что я захотел воспользоваться им, они будут двигаться стремительно, второпях, слишком второпях. В туннеле должно быть темно. Я оглянулся на рыжую землянку, растянувшуюся на циновке. Она всё также лежала на животе, не осмеливаясь нарушить мой приказ. Девушка лишь приподняла голову и умоляюще
Проходя мимо площадки ожидания, я обратил внимание, что там осталась единственная девушка в данный момент не работавшая на циновке. Это свидетельство в пользу популярности «Туннелей» среди местных мужчин. Свободной девушкой оказалась Бирсен, шатенка, которая мне показалась, достойной быть топ-моделью в самом известном агентстве на Земле.
— Голову в пол, — скомандовал я.
Бирсен немедленно, согнулась и положила ладони рук и, опираясь на них, уткнулась лбом в пол. Приятно владеть и командовать женщинами. А ещё, именно так и следует поступать с ними. Неволя — это просто признанный и формализованный институт, закрепляющий правильные и естественные отношения между полами.
Через мгновение я уже подходил к низкому лазу в туннель Аль-Ка, первый в этом заведении. Нырнув во тьму подземелья, я оглянулся. В полумраке зала я не мог обнаружить, заметил ли кто-нибудь мой вход в туннель, однако, интуиция подсказывала мне, что мои действия незамеченными не остались.
26. Выход их «Туннелей»
Через мгновение я углубился в туннель. Свет, попадавший сюда из зала через лаз, практически не позволял что-либо разглядеть, а когда я отдалился от входа, померк совсем. Вскоре мне пришлось передвигаться на четвереньках, при этом потолок туннеля был не выше чем в футе над моей головой. Пол туннеля местами был застелен ковром, но по большей части под коленями и ладонями оказывался голый камень. Тут и там по обе стороны туннеля попадались занавешенные кожаными шторами альковы, в которые вели круглые, около двух футов диаметре лазы. Иногда внутри алькова горела маленькая лампа, свет которой, проникая сквозь неплотности занавеса, слабо подсвечивал туннель. Однако, по большей части, туннель был погружён во мрак. В некоторых из освещённых альковов, шторы были задёрнуты не полностью, я смог разглядеть рабынь и их клиентов. В одном, девушка стояла на коленях спиной к стене, совершенно голая, и с поднятыми руками, прикованными цепью к кольцу в стене. Она бросила на меня совершенно дикий взгляд, и задёргалась, зазвенев цепями. Мужчина ласкал её плетью. В другом алькове рабыня была распластана на полу, на спине, ее широко раскинутые руки и ноги были прикованы цепями к кольцам, вмурованным по углам комнатки. Она жалобно тянулась всем телом к мужчине, который, очевидно развлекаясь, возбудил её до состояния, когда она была не в состоянии контролировать свои потребности. Думаю, что он мог бы позже снизойти да её просьб, хотя бы потому, что она была довольно красива. В ещё одном алькове девушка лежала на животе, с привязанными к рабскому кольцу запястьями. Я не знал, была ли она выставлена в это положение для использования или для наказания, или, возможно, для того и другого.
Однако большинство альковов, как и большая часть туннеля, тонули во тьме. Некоторые были пусты. Это было мне на руку, поскольку я подозревал, что у меня может возникнуть потребность в них. С другой стороны многие из альковов, которые освещены не были, явно не пустовали. Изнутри многих, когда я проползал мимо, до меня долетало тихое звяканье цепей, жалобные звуки, несомненно, вызванные беспомощными движения маленьких, прекрасных ручек и ножек, на которых они были заперты, и мягкие страстные стоны используемых рабынь. Скорее всего, многим из этих женщин запретили говорить. Они служили в темноте своим невидимым клиентам в качестве простых, беспомощных, безымянных предметов для наслаждений. В некоторых из других альковов, явно не пустых, на цепи сидели рабыни, ожидавшие в темноте и одиночестве момента, когда они окажутся во власти того, кто войдёт в их темницу. В туннеле Дельта, в алькове двадцать один, точно также ждала своих клиентов рабыня Лале, которая теперь, желанием надсмотрщицы, была превращена в самку четвероногого животного. Кроме того, в одном из альковов этого туннеля, хотя я и не знал в каком именно, сидела на цепи свободная женщина с кляпом во рту.
Внезапно я замер, прислушиваясь к подозрительному звуку, донёсшемуся из-за моей спины. Кто-то приближался ко мне по туннелю. Само собой, я ожидал, что тот, кто был заинтересован во мне, последует за мной в туннель. Моя кайва моментально оказалась у меня в руке. Мимо меня по туннелю прополз мужчина, обдав ни с чем несравнимым ароматом паги.
Облегчённо вздохнув, но не расслабляясь, я продолжил свой путь.
— Ещё-о-о-о! Ещё! Умляю-у-у! Умоля-ю-у-у Ещё-о-охх! — услышал я женский голос, доносившийся из алькова справа от меня. — Пожалуйста-а-а, Господи-и-иннн, не останавливайтесь! Не-е-ет! Не остана-а-авливайте-е-есь! Пожалуйста-а-а! Я прошу ещё-о-о! Ещё-ё-о-охх!