Наёмники Гора

Норман Джон

— Из-за опасности пожара, — пояснил Ачиатэс.

— Ох, — вздохнула Боадиссия, отрезвлённая этим замечанием.

Кстати говоря, инсулы прославились своей предрасположенностью к пожарам. Иногда, целые районы такого жилья бывали стёрты с карты города от единственного возгорания.

— Но в комнате-то будет лампа? — поинтересовался я.

— Конечно, — ответил товарищ. — Пока Вы в комнате можете пользоваться, но не советую зажигать её слишком сильно и надолго. Дышать нечем будет.

— Страховка-то у Вас на это здание есть? — полюбопытствовал я.

— Нет, —

бросил инсуловладелец.

Признаться, я даже был рад услышать это. Значит, ему не придёт в голову подпалить здание, чтобы заработать на страховой премии. С другой стороны, не было ничего необычного в том, что такое жилье не было застраховано. Дело даже не в том, что владельцев подобной собственности переполнял оптимизм, а в трудности получения страховки, по крайней мере, при существующем состоянии зданий. Большинство страховых компаний не пошло бы на это из-за вовлеченных рисков.

Мы миновали ещё один лестничный пролёт. Послышался какой-то шум, и владелец поднял свою лампу, осветив девушку рабыню находившуюся здесь. Она была босой, носила чрезвычайно короткую, криво надетую, тунику, с декольте до самого пупка. Волосы девушки были в беспорядке. В свете лампы блеснул её ошейник. Рабыня, едва завидев нас, испуганно бросилась на живот в позу рабского почтения.

— Это собственность Клитуса, из касты портных, живущего этажом выше, — сообщил нам Ачиатэс.

Девушка лежала перед нами на животе и вздрагивала от испуга. Я понял, что, если Ачиатэс и разрешал рабыням присутствовать в его доме, то они должны были содержаться в жесточайшей строгости. Они должны быть превосходно выдрессированы.

Мы продолжили подниматься вверх по лестнице. Насколько я смог разглядеть в тусклом свете лампы, у девушки были светло каштановые волосы. Едва мы прошли мимо, как она вскочила и отправилась своей дорогой. Какое-то время я ещё слышал шлёпанье её босых ног по лестнице. Похоже, она отлично знала дорогу. Со временем, каждый поселившийся здесь может научиться прекрасно ориентироваться здесь, даже в темноте. Несомненно, рабыня спешила по поручению своего хозяина.

— Ой! — испуганно вскрикнула Боадиссия на следующем этаже. — Урт!

— Это не урт, — успокоил ей инсуловладелец. — Те обычно выходят после наступления темноты. Сейчас для них слишком много шума и движения.

Мелкое животное пронеслось мимо нас, постукивая когтями по доскам настила. Его глаза сверкнули в отраженном свете лампы.

— И вообще, урты не забираются так высоко, — добавил владелец. — А это — фревет.

Фревет — маленькое, быстрое, насекомоядное млекопитающие.

— У нас в доме живут несколько таких малышей, — пояснил Ачиатэс. — Они борются с насекомыми, жуками, вшами и тому подобной мерзостью.

Боадиссия промолчала.

— Далеко не в каждой инсуле имеются фреветы, — похвастался мужчина. — Они — столь же очаровательные, сколь и полезные существа. Уверен, Вы полюбите их. Вы даже будете оставлять свою дверь приоткрытой на ночь, чтобы они могли зайти к Вам, ну и для вентиляции, конечно.

— Далеко ещё, — спросил я.

— Нет. Мы

уже почти пришли, — сообщил Ачиатэс. — Ваша комната находится как раз под крышей.

— Кажется, мы забрались уже очень далеко, — заметил я.

— На самом деле нет, — заверил меня он. — Мы не так уж и высоко. Просто этажи низкие.

Мы поднялись ещё на один пролёт.

— Ой! — вскрикнула Боадиссия, отскакивая в сторону.

— Вот видите, — усмехнулся мужчина. — Вы точно полюбите фреветов.

Мы увидели большое, продолговатое, черное, плоскотелое, длинноусое насекомое, приблизительно в полхорта длиной, спешащее к трещине в основании стены.

— Это — аракан, — пояснил он.

— Эти безопасны, в отличие от гитчей, те кусают довольно болезненно. Некоторые из них, конечно, весьма крупные, но таких не много. Фреветы позаботились. Я горжусь чистотой своего дома.

— Ай! — вдруг испуганно пискнула Фэйка, оборачиваясь.

— На колени, рабыня, — раздалась команда, отданная молодым, властным голосом.

Фэйка стремительно опустилась на колени.

— Целуй мои ноги, рабыня, — приказал голос.

Фэйка стояла на коленях перед мальчишкой, не старше одиннадцати — двенадцати лет. Лицо чумазое, ноги босые, одет в тряпьё. Подозреваю, обитатель одной из этих комнат. Фэйка, взрослая красивая женщина, но рабыня, склонила перед этим сорванцом голову и, со всем почтением и покорностью, поцеловала его ноги. Он был свободным человеком и мужчиной.

— Пошёл вон отсюда, Ты, мерзкий урт, — прикрикнула на него Боадиссия.

— Помалкивай, женщина, — презрительно бросил мальчуган.

— А если я сейчас Тебе хорошенько двину? — поинтересовалась Боадиссия.

— Подними голову, шлюха, — велел паренёк Фэйке, и та повиновалась. Ты — смазливая. Что надо сказать?

— Спасибо, Господин, — поспешила проговорить рабыня.

Мальчишка встал вплотную к ней и, откинув ей волосы за спину, взялся пальцами за её ошейник. Он дёрнул его вперёд, к себе, и грубо давя на него, вынудил женщину покрутить головой из стороны в сторону. Потом он жёстко потянул ошейник вверх, давя им на подбородок Фэйки, и запрокидывая ей голову. Его сила передавалась рабыне через ошейник, впрочем, она и так не сомневалась, что именно надето на её шее. Паренёк проделывал эти действия, кстати, с типичной небрежностью мужчины, который знает, как следует обращаться с женщинами в ошейниках, жёстко, но, не повреждая, ни даже угрожая трахее. Рабовладелец никогда не сделает этого, если только не решит поступить так намеренно.

— Хороший, прочный ошейник, — со знанием дела похвалил он.

— Я рада, что господину понравилось, — испуганно прошептала Фэйка.

— Он крепко на Тебе сидит, не так ли? — спросил паренёк.

— Да, Господин, — ответила она.

— И что он означает?

— Что я — рабыня.

— Убирайся отсюда, — прошипела Боадиссия.

— Ой, — всхлипнула Фэйка.

Мальчишка сунул руки под тунику женщины и весьма грубо сдавил её груди. Из глаз Фэйки брызнули слёзы.

— Убирайся, — повторила Боадиссия.