Наёмники Гора
Шрифт:
— Ленты закончились.
— Их редко стало невозможно получить, по крайней мере, так поздно.
— Что происходит позади очереди?
— Побоище, но гвардейцы уже рассеивают толпу.
— Как Вы получали ленту? — поинтересовался я.
Как свою-то получил, я и сам знал отлично. Мне её вручил Хурта, получивший ленту в качестве своего рода пожертвования, от человека, который в это время оказался не в состоянии воспользоваться ей. Интересно, я регент знал о погроме, который сопровождал приобретение лент. Безусловно, большинство соискателей, пришли заранее, и вероятно,
Этим утром у меня, как обычно, возникла трудность с подъёмом Хурты. Это был уже наш третий день в Аре. Вчера мы много времени провели, бродя по городу. Приятно было посмотреть на рабынь. Фэйка, следовавшая за нами, насколько я заметил, тоже привлекла к себе от оборачивающихся мужчин более чем достаточную долю благодарных оценок, случайных вздохов, различных комментариев и замечаний, а иногда и буквально сексуальных предложений, частью смелых, частью ненавязчивых, сделанных как комплимент или шутка, которыми владельцы иногда вынуждали своих девушек, следовавших за ними, ревниво хмыкать. Это было понятно. Она была превосходным рабским мясом. Где сейчас была Боадиссия, я не знал. Вероятно, где-нибудь в городе. Она хотела увидеть как можно больше. Фэйку она, скорее всего, оставила в инсуле.
— Гвардейцы предлагают, — сообщил он мне по секрету. — Я заплатил за им серебряный тарск.
— Понятно, — протянул я.
— Продвиньтесь, — скомандовал Таурентианец.
— Слава, Гнею Лелиусу! — выкрикнул кто-то.
Уже можно было разглядеть высокий стул на возвышении. Гней не носил пурпурный цвет Убара, на его плечах лежал коричневый плащ вида, который носят Администраторы в некоторых городах, гражданские руководители, слуги народа, если можно так выразиться. Интересно, а знал ли регент о бизнесе на продаже лент. Некоторые, как можно предположить, будут проданы гражданами, которые получили их ранее при легальном распределении.
— Продвиньтесь, — скомандовал Таурентианец.
Я сжимал письма от Дитриха из Тарнбурга под полой моей туники. Моя рука вспотела. Я уже знал, что за два места передо мной, за подачу некоего ходатайства люди заплатили по десять монет золотом. Это — огромная сумма. Толпа периодически взрывалась криками радости и удивления.
— Слава, Гнею Лелиусу! — услышал я. — Регенту слава!
Большинство просителей, насколько я смог понять, получали только доброе слово от регента, или серьезную гарантию, что их ходатайства будут внимательно рассмотрены. Однако, кое-кто их людей получал от регента горстку монет, главным образом медных, которые он с улыбкой опустив руку в чашу черпал оттуда, а затем высыпал в протянутые руки благодарных получателей.
— Слава, Гнею Лелиусу! — снова услышал я.
Таурентианцы стояли вокруг регента, непрерывно сканируя толпу. Ещё там присутствовали несколько писцов, записывавших имена просителей, их требования, обиды, ходатайства, и прочие связанные с ними данные. Я не заметил, чтобы охраны было чрезмерно много. Похоже, регент действительно был необыкновенно популярен.
— Слушаю Вас, Гражданин? — сказал регент.
Наконец я смог рассмотреть его. Гней оказался величественно выглядящим
— Гражданин? — вывел он меня из задумчивости.
Голос не резкий, доброжелательный. Нетерпения не заметно. Полагаю, что весьма естественно для обычного гражданина, внезапно оказавшегося в присутствии столь великого деятеля, потерять дар речи.
Я сунул руку внутрь своей туники и вынул письма.
— Ага, у него петиция или прошение, — кивнул один из писцов. — Передайте их мне.
Но я отдёрнул письма, не отдав их писцу.
— Эти бумаги, Ваше превосходительство, лично для Вас, — сообщил я. — Я отдам их только в Ваши руки. И я не гражданин. Я пришёл издалека.
Я на мгновение повернул письма так, чтобы Гней смог рассмотреть печать серебряного Тарна, после чего вернул в прежнее положение печатями к себе.
Двое или трое из писцов напряглись. Я видел, что они узнали печать. Один из них направился ко мне. Он показался опасным, двигался он совсем не как писец. У меня появилось подозрение, что некоторые из писцов в действительность были вовсе не писцами, а телохранителями.
— Спасибо, — любезно поблагодарил регент, взяв письма и повернув их печатями вниз.
— Кто Вы? — спросил он. — И где живёте?
Его голос ничем не отличался от того, которым он говорил с другими просителями. Всё же я был уверен, что он разглядел печати.
— Я — Тэрл, — представился я, — из города Порт-Кара, в настоящий момент я снимаю комнату в инсуле Ачиатэса в Переулке Рабских Борделей Людмиллы.
— Запишите, — велел регент писцу, тому, который стоял к нему ближе всех, — что, мы получили петиции от Тэрла из Порт-Кара, живущего в доме Ачиатэса, которые мы внимательно рассмотрим.
— Благодарю Вас, — поклонился я, — за то, что Вы согласились тщательно изучить содержание этих писем. Уверяю Вас, что довольно близко знаком с вопросом, и берусь свидетельствовать относительно правдивости того, что, как я предполагаю, является их содержанием.
— Я понял, — кивнул Гней.
— Ваше Превосходительство, — поклонился я ему.
Он также чуть склонил голову, любезно отвечая на мое приветствие. Я снял ленту с тела. Можно считать, что моя миссия выполнена. Письма я доставил по назначению. Служба Дитриху из Тарнбурга и Ару завершена. Большего сделать я не мог.
Регент показал жестом, что я должен приблизиться к нему.
— Спасибо, — сказал он. — Я ждал этого уже в течение долгого времени.
— Это — пустяк, — ответил я.
— Подождите, — остановил он меня, видя, что я разворачиваюсь уходить, и в мои руки посыпались монеты, медные тарски.
— Благодарю, Ваше Превосходительство, — снова поклонился я, с благодарностью, как если бы я, возможно, был одним из обычных просителей.
— Слава, Гнею Лелиусу! Регенту слава! — услышал я, приветственные крики толпы, прославлявшей великодушие регента.