Наемники смерти
Шрифт:
Даниле тоже было не по себе. Он все пытался сконцентрировать внимание на девушке, но кожей ощущал стоящего рядом Момента. Друг. Единственный человек, которому он доверял. Предатель. И что с ним делать? Пристрелить?
– Что тебя беспокоит? – спросил он у Марины.
– Ты посмотри, нет неба, – проговорила она.
И правда, нет – просто марево, вдалеке незаметно переходящее в зеркальную гладь водохранилища. Бездонное серое небо над головой иногда озаряли всполохи – бледный свет расползался по нему и угасал.
Ветер уснул, от холма вверх тянулись
Только сейчас Данила заметил, что стоит мертвая тишина. Не удержался, щелкнул пальцами – звук словно утонул в пространстве. Марина выставила перед собой руки и проговорила:
– Неужели вы не почувствовали, когда мы бежали?.. Мы потому и устали. Так бегают во сне: пространство обступает тебя, окружает, и уже не шевельнуться, ты двигаешь ногами, но не можешь сдвинуться с места. А дальше будет еще плотнее.
Разинув рот, Кондрат водил перед собою рукой:
– Угу. Как током шибает. Слабым таким, прям из воздуха.
Маугли бесшумно выскользнул из тумана, положил на росистую траву холщовый мешок, откуда выглядывал ствол автомата. Молча разобрали оружие. Доцент поблагодарил подростка, тот кивал, радуясь одобрению взрослого.
Вооружившись, Астрахан сказал:
– Идем дальше, нечего тянуть. Марина, впереди опасно или нет?
Она тряхнула головой:
– Не знаю, там все другое.
Данила махнул рукой и устремился вниз по склону. Спустились в лес, окутанный сизой дымкой, совершенно мертвый лес. Ни на вырубке, ни на полянах не росли молодые деревца, тут словно кто-то выключил время. Щелк – и навечно замерли вековые ели с серой хвоей и пепельными стволами. На блеклой траве дрожали капли росы. Данила пнул серый папоротник, думая, что тот рассыплется прахом, но этого не произошло.
Впереди замаячил забор НИИ, состоящий из бетонных плит (покосившихся, еще советских). Данила врезал ногой с разворота – плита рухнула с глухим треском – и первым шагнул на территорию института.
Здания напоминали корпуса санатория – вытянутые, двух– и трехэтажные, обитые деревом, но с бронированными дверями и зарешеченными окнами. Раньше корпуса были разноцветными, сейчас все краски остались островками – их выела серость, на досках поселился лишайник. Он покрывал и клумбы с подстриженными кустами, и почву, и стволы деревьев, лишь асфальтовые дорожки не заселил полностью.
– Пойдем дальше, – сказал Астрахан. – Похоже, тут никого нет.
Следов человека на территории НИИ не обнаружилось, значит, Тарас Астрахан сюда не добрался. Что ж, поищем «черный ящик», хотя… Сейчас, глядя на НИИ, Данила ясно понимал: его нет. Нет здесь ни-че-го. MAC давным-давно все вынесло. Отец использовал сына не просто втемную – как идиота. Только вот для чего? Чтобы привести сюда Марину, так? Отец не смог бы довести девушку до Глуби, он и сам непонятно как сюда собрался добираться – сказалось, наверное, вечное везение Лукавого.
Сейчас папаша, конечно, выскочит чертиком из коробочки и все объяснит сыну-недоумку.
Данила
– Внутрь, – скомандовал он.
Марина, склонив голову к плечу, оглядела здание, уверенно шагнула вперед, потянула дверь за ручку – и Гена едва успел ее оттащить. Кто же в незнакомое место суется раньше вооруженных мужиков?
– Там не опасно, – с некоторой обидой сообщила она.
– Сестрица, если искажений нет, это не не значит, что «не опасно». – Гена поудобнее перехватил «грозу». – Человек опасней и зверя, и искажения.
Прянин держался в стороне, вперед не лез. Данила вошел в здание. Налево или направо? Вверх или вниз? Пустой холл, бетонные перекрытия, широкие лестницы, серый свет падает полосами из высоких окон. Решетки на них кажутся ветвями деревьев. Гардероб – припорошенное пылью дерево стойки и вешалок. Шкаф – пустой, дверцы распахнуты. Мягкие кресла, побитые плесенью. Круглый журнальный столик. Какие-то бумаги на нем. Астрахан протянул руку и взял пожелтевший лист – распечатку журнальной статьи.
– Нам нужно в триста десятую, – вдруг сказала Марина.
– Откуда знаешь? – насторожился Момент.
– Просто знаю. Пойдем.
Они поднялись на третий этаж и отыскали комнату – Марина показывала дорогу уверенно, будто раньше была здесь. Триста десятый кабинет был пуст. Совершенно и абсолютно. Бледно-зеленая краска висела на стенах лоскутами. Всю мебель вывезли. Слой пыли серым ковром лежал на паркете. Закрытое наглухо окно было таким грязным, что едва пропускало свет.
– И чего? – не понял Кондрат. – Зачем мы сюда приперлись?
Шаркая по запыленному скрипучему паркету, Марина вышла в центр комнаты. Топнула. Еще раз. Звук был гулкий. Сосредоточенная, отрешенная, она присела на корточки. (Данила жестами показал Гене: молчи!) И отодрала доску.
Под полом в небольшой нише лежала тетрадь, завернутая в пленку.
Марина протянула ее Даниле. Это был дневник наблюдений.
* * *
Больше не стреляли, сквозь вату тумана прорывались возмущенные вскрики и бормотание. Если раньше Астрахан вопил впереди, то теперь – справа, в лесу. Хоббит сдал назад и прошептал:
– Как-то странно они идут. Почему по лесу? Вот же асфальт.
Рэмбо ответил так же, шепотом:
– Может, бегут от кого-то. Стреляли же.
– Да-а-а… – Хоббит сощурился, вглядываясь в марево, и сказал: – Чего тут только не водится. Но здесь в основном – человекообразное, а от того еще более мерзкое.
Шейх махнул рукой и пошел дальше.
Свернув с дороги, поспешили по серому, будто присыпанному пеплом лесу. Опавшая хвоя хрустела непростительно громко, Шейх надеялся, что марево поглотит звуки шагов. Вскоре сосняк сменился пролеском, теперь под ногами пружинил мох.
Бормотание стихло. Выругался Астрахан – совсем рядом. Шейх показал Рэмбо – направо, Хоббиту – налево. Разделились и мелкими шагами устремились на голоса, чтобы взять врага в кольцо, ударить внезапно.