Наездник Ветра

Шепелев Григорий

В кабак протиснулся великан. Это был варяг. Но какой! Ростом и лицом он напоминал Полидевка, чьи статуи Рагдай видел среди развалин старинных греческих храмов вблизи Эфеса. Никто не успел опомниться, а варяг уже выхватил обоюдоострый рыцарский меч, которым ему было бы нетрудно рассечь пополам слона, и так им взмахнул, что поднялся ветер.

– Всех изрублю! – спокойным, но ужасающим голосом сказал он, глядя на лихих, – ножи прочь! К стене!

Лихие попятились. Не похоже было, что удивились. Ножи они побросали. Медведь опять

успокоился. Видимо, он принял варяга за своего более крупного сородича. Тот, уже перестав глядеть на лихих, которые сбились в кучу, вложил меч в ножны и подошёл к Рагдаю.

– Тебя Рагдаем зовут?

– Меня.

Варяг был в одежде воина. Сапоги, которые приходились ему чуть выше колен, Рагдаю были по пояс.

– Еврейка столкнулась с нами возле суконных рядов, – продолжал варяг, присматриваясь к Рагдаю. Потом взглянул на Топтыгу, на скомороха, который утирал нос рукавом, и на Василя, который лежал и не шевелился, – одного, вижу, ты завалил. Это хорошо! Меньше будет работы нам.

– Послушай, Икмор, – не прежним, а робким голосом произнёс Горюн, сделав шаг вперёд, – мы не собирались…

Варяг засверкал на него глазищами.

– Стой, волк лютый! Башку снесу!

– Я только хотел сказать…

– Князю скажешь! Да вот и он.

Все, кроме медведя, взглянули сразу на дверь и низко склонились, ибо в кабак вошли двое – варяг Лидул и великий князь всей Руси, сын Игоря и внук Рюрика, Святослав.

Он, видимо, собирался ехать на ловы или, наоборот, возвратился с них, потому что был в высоких охотничьих сапогах и простой одежде. На поясе у него висела кочевническая сабля. Чуть приподняв её, Святослав присел на скамью, которую пододвинул ему Лелюк. Икмор и Лидул отошли к окошку. Лихие и их подружки очень старались изобразить, что ужасно рады. Князь обвёл взглядом всех. Заметив и Вирадата, он улыбнулся ему.

– Где ты, дед, там – драки! Но я и сам таков.

Гусляр горделиво расправил плечи. Взор князя переместился на атамана. Тот опустил глаза.

– Горюн, сволочь! – проговорил Святослав чуть слышно, – скажи мне, как ты посмел заявиться в Киев? Какова наглость!

– Князь, я пришёл с подарками для тебя, – пояснил Горюн, опять поклонившись. Вошла Агарь.

– Очень хорошо, – сказал Святослав с усмешкою, – я люблю подарки. Вдвойне приятно получать их, если они взяты дарителем из моего собственного обоза и хорошенько политы кровью моих друзей. Или, может быть, ты намерен мне подарить голову свою и головы тех, кто рядом с тобою? Вот от таких подарков не откажусь! Спасибо тебе.

Василь, валявшийся в трёх шагах от князя, так и не шевелился.

– Послушай, князь, – снова подал голос Горюн, – ты знаешь, я никогда не зарился на твоё добро! И не собирался. Однако Хорш, гнида, поклялся мне, что этот самый обоз отправлен боярыней Святозарой в Любеч, к Малуше!

– И вы сочли своим долгом ограбить мою жену? – вскинул Святослав красивые брови, – вижу, что головы

вправду вам не нужны! Какой от них толк?

– Малуша содержит твоих врагов, – напомнил Горюн.

– А твоё какое свинячье дело? Кто сказал Хоршу про тот обоз?

– Вот этого я не знаю, – медленно и растерянно покачал головой Горюн. Святослав вздохнул.

– Ох, и надоел мне этот кабак! Спалить его, что ли, вместе со всеми этими упырями?

– Только скажи! – бодро отозвался Лидул. Лихие, в отличие от него, совсем не пришли в восторг. Особенно не понравились слова князя бабе и девкам. Они отчаянно разревелись.

– Зачем ты так, Святослав? – с укором пролепетал Горюн, – оно того стоит разве?

– Ты мне не нужен, – вяло пожал плечами молодой князь.

– Да ладно уж, погоди! Я скажу тебе. Шелудяк.

– О чём ты? Что – Шелудяк?

– Это Шелудяк навёл Хорша на твой обоз.

Святослав, услышав эти слова, стал мрачнее тучи.

– Подите прочь, – велел он лихим, поднявшись. Лихих мгновенно как сдуло. Бесчувственного дружка они позабыли. Его любезно выпроводил Икмор, взяв правой рукой за пояс и раскачав хорошенько. Когда тело Василя, пролетев десяток шагов, шлёпнулось под ноги прохожим, которые равнодушно перешагнули через него, великан опять закрыл дверь.

– Святослав, окажи мне честь – испей моего вина, – подал голос Хайм, прервав тишину, которая воцарилась из-за тяжёлых раздумий князя, – мне больше нечем тебя отблагодарить.

– Хорошо, налей.

Вирадат, Рагдай и Лелюк ногами сгребли битую посуду в угол, установили обратно стол и сели к нему, сперва подождав, когда сядет князь с двумя тысяцкими. Хайм подал вино, Агарь поставила на стол чаши из серебра. Топтыге дали калач.

– И вы пейте с нами, – предложил князь хозяевам. Те смутились и после многих поклонов уселись тоже.

– Так это ты с Василём так нехорошо обошёлся? – спросил Рагдая Лидул, пока Вирадат наливал вино.

– Он его легонько обнял, – уточнил Лелюк, продолжая хлюпать кровью в носу, – а тот так и не очухался! Я такого ещё не видел.

– Ты где живёшь? – задал вопрос князь, не глядя ни на кого. Но было понятно, что обращается он к Рагдаю.

– Дома у меня нет, – сказал тот, – я нынче пришёл из Корсуни.

Теперь уже Святослав на него взглянул, да притом внимательно.

– Да? И что ты там делал?

– Я разгружал галеры. Потом на одну из них угодил.

– За что?

– За то, что помог в одном лихом деле сыну градоначальника.

– Калокиру?

– Да.

– И какое дело у вас с ним было?

– Ну, хватит, князь! – вмешался Лидул, – я всю ночь и почти всё утро по твоей милости не слезал с коня! Мне пришлось проехать две сотни вёрст под дождём! Должен человек хоть немножко спать или нет? Я лучше умру, чем соглашусь слушать сейчас про твои дела, тем более – с Калокиром! Ты обещал обо мне забыть до завтрашнего утра!