Нагадали мне суженого

Андреева Наталья Вячеславовна

– Вы… Ты прекрасно знаешь, кто такой Мольер! – Я выпила и разгорячилась. – Ты просто прикидываешься простачком!

– Точно, – насмешливо сказал Нил.

– И тебе не все равно, что народ в твоем родном городе не какое-нибудь быдло!

– Уверена?

– Да!

– А теперь представь, что мне наплевать. – Его ледяной взгляд уперся в меня. Точно – стена! Сейчас мне будет очень больно. – Мне плевать, как живет это быдло. Я ненавижу провинцию. Но понимаю, что для Москвы я мелковат. Не потяну, денег не хватит. Здесь я король, а там буду певчим в хоре. По

сигналу рот открывать и царя славить. А я не люблю, когда меня за ниточки дергают. Лучше уж я сам это буду делать. Если бы я мог, я бы весь его сровнял с землей, – он сжал кулаки, – этот поганый городишко.

– За что? – потрясенно спросила я.

– За то, – отрезал Нил. – Меня ненавидят не меньше, чем тебя. А может, и больше. По крайней мере мы оба знаем, как чувствуют себя люди, на которых регулярно наводят порчу, – усмехнулся он и потянулся к бутылке водки. На сунувшегося было в дверь официанта рявкнул: – Вон! Я с человеком беседую!

– Нельзя… – Я судорожно сглотнула. – Нельзя так относиться к людям…

– Можно. И нужно. Потому что они, люди, состоят исключительно из дерьма. Давай выпьем.

Мы выпили, он водки, я пива, подумав, что отныне буду его ненавидеть, это пиво.

– Вы… ты не дашь мне денег?

– Дам, – спокойно сказал он.

– Я должна их отработать?

– Точно!

– Я должна с тобой спать?

– Это по желанию, – насмешливо ответил Нил. – Принуждать не собираюсь.

– Но что я должна сделать?

– Пока просто живи. Когда найдешь картину, отдашь ее мне. И скажешь, в чем секрет. Я выдам тебе требующуюся для взятки сумму, если ты уверена, что картина эта и в самом деле ключ к большим деньгам. Ты ведь это утверждала? – У него отличная память. Кто бы сомневался.

– Да, – кивнула я.

– Подтверждаешь?

– Да.

– Значит, проблемы нет. А коли не случится, так у тебя есть счет в банке.

– Да. – Я опять кивнула.

– Ну, давай спасать город, – вздохнул он. – Сколько, говоришь, она спросила?

– Двадцать тысяч долларов.

– А сначала?

– Не поняла?

– Ты что, даже не торговалась? – сердито спросил Нил.

– А что, надо было?

– Конечно! Люди, которые хотят что-то продать, изначально называют цену вдвое больше. И те, кто хочет купить, тоже называют сумму вдвое меньше той, которую хотят потратить. Следовательно, она думала о десяти. А ты должна была сказать пять. Поняла?

– Не очень.

– Червонец она с тебя хотела. Но можно цену сбить. Я бы вообще не платил, – сказал он задумчиво. – Все знают эту азбуку: нельзя платить шантажисту. Сколько, говоришь, она дала тебе времени?

– Десять дней.

– А ну, дай мне ее телефон.

– Зачем?

– Она когда-нибудь разговаривала со Станиславским? Я не про сеанс спиритизма, а про нашего афериста.

– Нет, никогда.

– Так в чем дело? Я – это он. Замкнем проблему на меня. А город может спать спокойно, – сказал Нил насмешливо. – Люблю должников. – Он довольно потер руки. – На этом весь мой бизнес строится. Не на деньгах, а на услугах, которые ты когда-то кому-то оказал.

Потом эти услуги начинают оказывать тебе.

Я приуныла: мои ноги на него не действовали. На него, похоже, ничего не действует. Даже водка.

– Что загрустила, Анька? – подмигнул мне Нил. – Ты пришла с проблемой, я взял ее решение на себя. И чего тебе еще?

– Это не от сердца.

– Чего-о?

– Ты делаешь это из выгоды.

– Я все делаю из выгоды, – подтвердил он.

– Я не верю, что у тебя нет сердца.

– Блин! Ты сегодня неправильно напилась! Прошлый раз, когда орала матерные частушки, ты мне больше понравилась. Что за пиво такое неправильное? Эй! Халдей! Что за дрянь ты нам подсунул?! Уволю всех на…!!! – заорал он.

Я уже поняла: это знак, что водка его достала. Не железный же он. Я хотела раскусить этот орешек сразу. Орешек для Золушки. Но он мне пока не по зубам. Приходится это признать. Зато я достала деньги.

Потом…

Потом Аксенкин расколотил пару тарелок, забраковал торт, который нам принесли, звонил какой-то Еве, сказал ей, что она сука, и, наконец, велел отвезти меня домой. Ко мне, а не к себе. Он же сказал: по желанию. А желания ехать к нему у меня не возникло. Впрочем, он и не спрашивал.

Расстались мы друзьями.

– Платье водиле отдашь, – велел Аксенкин. – И туфли.

Когда я спустилась по лестнице, метрдотель молча накинул на мои голые плечи шаль, которую я, выйдя на улицу, тут же сбросила. Мне было жарко.

Воинственная Терпсихора

Разумеется, Сеня все испортил. Я не про свидание с Аксенкиным, если только это можно назвать свиданием. Мы ведь даже не поцеловались. К моему огромному удивлению, Сеня и не узнал, что мы встречались. Оказывается, наш маленький провинциальный город умеет хранить секреты! Если это секреты больших людей. Никто из обслуги даже не пикнул, с кем проводил пятничный вечер олигарх Аксенкин, самый завидный в городе жених.

А испортил Сеня механизм расследования самого громкого в городе преступления за последние лет десять – кражи картины из краеведческого музея и убийства ее автора, московского художника А. Зимы. Сеня влез туда, как медведь в посудную лавку, в это расследование и настроил против себя самую красивую женщину в нашем городе, которая категорически отказалась с ним разговаривать.

Даша Буханкина расплакалась и сказала:

– Мой муж никого не убивал!

И замолчала навеки. Пришлось вмешаться мне.

Поскольку у меня был заслуженный отпуск, я могла весь его посвятить своей телевизионной карьере. Доказать городу, а потом и стране, что я – ясновидящая. Сердце мне подсказывало, что Сильвестр Буханкин художника не убивал, но мне, то есть следствию, нужны были более веские доказательства. И я отправилась к Даше, чтобы вместе искать алиби для ее мужа. Одно для режиссера я уже нашла, а заодно потеряла двадцать тысяч долларов. Если каждое алиби будет обходиться в такую сумму, то мне придется проработать на телевидении не один год, чтобы отдать долги.