«Нагим пришел я...»
Шрифт:
– Огюст, вас спасло общественное мнение, и это – последняя отсрочка. Если вы ею не воспользуетесь, пеняйте на себя.
– Я это понимаю, – сказал он. Точные сроки – это кошмар, никогда больше не свяжет он себя подобным образом, но «Бальзака» надо кончить, и он был благодарен Малларме за поддержку. – Передайте им, что я покажу в Салоне законченного «Бальзака».
– В следующем Салоне?
– Стефан, неужели и вы будете подгонять меня?
– Эта обязанность отнюдь не из приятных. Но мне приходится думать и об их интересах.
– Значит, полгода?
– Письменного подтверждения не будет. Если вы дадите мне слово, что в 1889 году «Бальзак» будет готов, они воздержатся от иска и заберут ультиматум.
– Чтобы иметь время на размышление, подходит ли памятник? И если нет, впереди будет еще целый год,
Малларме пожал плечами.
– Возможно. Но у вас нет иного выбора.
– Что их так раззадорило?
– Не знаю наверняка, но ходят слухи, будто члены Общества возмущены вашей покупкой дома в Медоне. Считают, что вы истратили их деньги. А раз вы можете делать такие приобретения, значит, в состоянии вернуть аванс.
– Идиоты!
– Вы же всегда просите говорить вам правду.
– Да. Они получат памятник. Хорошо, Стефан, можете сказать, что я дал слово. Я выставлю «Бальзака» в Салоне 1898 года.
Давая это обещание, Огюст принимал окончательное решение. И внезапно покой снизошел на него.
2
Общество временно забрало иск, с условием, что Роден выставит «Бальзака» в следующем Салоне, но мир установился ненадолго. Прошел месяц, и Огюст был так же далек от завершения памятника, как и раньше. И хотя он жаждал его закончить, разгоревшийся спор плохо повлиял на него – все валилось из рук.
Этот год, 1897-й, был, пожалуй, самым трудным в его жизни.
Огюст решил навестить Лекока, но узнал от Бурделя, что Лекок умер. Он был вне себя от гнева. Поносил Бурделя и всех в мастерской, даже Камиллу, за то, что ему не сказали, он бы хоть на похороны сходил отдать учителю последний долг. Камилла объяснила, что Лекок умер как раз в разгар борьбы за «Бальзака» в прессе, и никто в мастерской не осмелился бы обратиться к мэтру. Огюст глубоко опечалился. Несколько лет назад, на Самоа, скончался Стивенсон, теперь Лекок; Хэнли тяжело болен, свалился и Малларме. «Кто же следующий?» – задумался Огюст. Лекока похоронили на кладбище Пер-Лашез, где был похоронен Бальзак. В следующую субботу, после того как Огюст узнал о смерти учителя, – его не утешала и мысль о том, что Лекок дожил до девяноста пяти лет, – он настоял, чтобы Камилла пошла с ним на кладбище, расположенное на холме над авеню Республики. Для Камиллы это было тяжкой обязанностью: она не любила кладбищ еще больше, чем Огюст; ей было безразлично, что там похоронены Шопен, Жорж Санд, Мольер и Бальзак.
Но Огюст назвал это трусостью, и она покорно поплелась за ним, ворча и жалуясь, что у нее устали ноги, и поминутно отставая. «Какое огромное кладбище», – говорила она, но Огюст ушел вперед и не слышал; казалось, он искал могилу Бальзака, а не учителя. Камилла тащилась за Огюстом по крутой дороге, солнце почти не проникало сюда, сквозь густые кроны деревьев, и кладбище казалось ей ужасным. На небе собирались тучи, гремели дальние раскаты грома, и Камилла сжалась при мысли, что гроза застанет ее здесь. Хотелось укрыться, но нигде не видно было никакого убежища, только ряды бесконечных склепов и огромные деревья. Но гроза прошла стороной, так и не разразившись. У Камиллы отлегло от сердца. Солнце заиграло на мраморных плитах. Огюст разыскал могилу Бальзака.
– Это преступление, – сказал Огюст. – Бальзаку отвели всего шесть футов земли, и памятник маленький, безобразный, а Наполеон похоронен вон с какой пышностью.
– Бальзак не столь знаменит, – сказала Камилла.
– Но Бальзак – это Франция, а не просто император.
– Большинство так не считает.
– Ты только взгляни на этот бюст! Это же недопустимо, пошлятина, идиотство! Просто смешно!
3
После паломничества на кладбище Огюст с новыми силами принялся за «Бальзака». Он уговорил Шоле одолжить ему дагерротип Бальзака, который висел в конторе Общества. Шоле согласился весьма неохотно – он удивлялся, зачем ему это.
– Я не буду его копировать или вообще как-то использовать, – сказал Огюст. – Не собираюсь я делать «Бальзака» под этого надменного байронического красавца в рубашке с отложным воротничком и мягким галстуком, мне просто нравится его шея: крепкая и мускулистая [111] .
Огюст
Жан Гере был очень стар. Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, как он обшивал писателя, но портной и по сей день еще с гордостью вспоминал, как хорошо сидели сработанные им костюмы на нескладной фигуре Бальзака – фигуре до того необычной, что ему приходилось точно следовать мерке, чтобы не ошибиться, – а писатель так и не заплатил ему долгов.
111
Известно, что иконографический материал, которым Роден мог пользоваться, работая над памятником, был весьма скудным, С Бальзака даже не была снята посмертная маска, и, таким образом, отсутствовали необходимые точные размеры и пропорции его лица. Между тем творческий метод Родена неизменно требовал непосредственного контакта с натурой. Приступая к работе над статуей, Роден располагал лишь маловыразительным бюстом Бальзака работы Давида д'Анже, портретом маслом Луи Буланже и несколькими литографиями и набросками с натуры. Не удовлетворенный этими материалами, Роден настойчиво ищет на родине писателя модели, близкие по своему облику к Бальзаку. Найдя в Туре несколько человек, похожих на писателя, он лепит с них маски, а с одного из них выполняет большой бюст. Обнаружив в Турском музее интересный пастельный портрет Бальзака художника де Кура, Родей заказывает с него фотографию. И, наконец, последней и, очевидно, самой удачной находкой была репродукция с дагерротипа, принадлежащего Надару, которую предоставил в распоряжение скульптора в 1893 году один из его друзей. Это был портрет Бальзака в последние годы его жизни, «страдающего и сурового», как писал в «Фигаро» Гюстав Жеффруа. Только изучив весь этот материал, Роден приступил к долгим и настойчивым поискам пластического решения статуи.
Огюст тщательно переписал мерки Бальзака: объем талии, бедер, длину ног, ширину плеч, объем груди и размер воротничка с точностью до дюйма. Хотя все это было ему известно, его вновь поразила непропорциональность тела Бальзака, контраст между крепкой, прекрасно развитой грудной клеткой, плечами и шеей и короткими кривыми ногами. И хотя Бальзак казался крупным мужчиной, он был всего пяти с половиной футов ростом. Огюст подумал, что облачить эту нелепую фигуру в обычный пиджак и брюки – все равно что вылепить писателя обнаженным, ибо ни в том, ни в другом случае не передашь основное в облике писателя – его огромную жизненную силу. Это и побудило Огюста взять точные мерки доминиканской рясы. Затем, тепло поблагодарив старика и щедро заплатив, он поспешно покинул старый дом ушедшего на покой портного. В голове уже зрел новый замысел.
И снова начались поиски модели, но на этот раз Камилла отправилась в тот округ Парижа, где селились обычно жители провинции Турень, откуда Бальзак был родом. Ей нужен был не вельможа, – она внимательно приглядывалась к простым людям на улице и в лавочках и нашла наконец крестьянина из Турени подходящего сложения и чертами лица напоминавшего Бальзака.
Человек недюжинной силы, Пьер Ралль, приехав в Париж, стал мясником. Вначале он принял Камиллу и Огюста, который подоспел немедля, как только та сообщила о своей находке, за сумасшедших – так горячо они уговаривали его позировать. Однако, узнав о плате, пять франков в час, Пьер, хотя и не переставал считать скульптора сумасшедшим – да и Камилла поразилась: цена была неимоверно высокой, и это могло разорить Огюста при его медлительности в работе, – вытер свои здоровенные лапищи – он разделывал лошадиную тушу– и в знак согласия пожал Огюсту руку.
Огюст оценил пожатие мясника, мужественное и сильное. Мысль, что эти руки будут служить ему моделью для бальзаковских, доставила ему огромное удовольствие. Но, поставив мясника на помост высотой в десять футов, как было условлено в договоре, он содрогнулся: несмотря на массивные плечи, могучую грудь и шею, на высоком постаменте Пьер выглядел карликом.
Камилла, заметив колебание Огюста, перестала готовить глину; она была и без того огорчена. Маленький Огюст постоянно где-то пропадал и не позаботился заказать нужное количество глины.