Нагота
Шрифт:
Но почему тогда письма написаны почерком, который навряд ли принадлежит Камите? Почему она подписывалась именем Марики, почему прислала чужую фотографию? Какой идиотизм! Ломать себе голову из-за какой-то фотографии, когда у него сама Камита! Чушь. И черт с ними, со всеми почерками. Кто бы ни писал эти письма — сейчас ровным счетом ничего не значит.
Часы показывали без двадцати минут час.
У почты старушка продавала фиалки, он купил букетик, сунул в нагрудный карман.
Полтора часа слоняться по городу казалось
А почему бы не пойти прямо сейчас? Не туда, где условились встретиться, а в общежитие. Надо думать, Камита, как и он, считала оставшиеся минуты. Уж раз она не побоялась привести его среди ночи... Неудобно перед девочками? Ерунда. Что-то не похоже, чтобы у Камиты от подруг были секреты.
Он еще раздумывал, взвешивал, а ноги сами несли его к общежитию. Немного поспорив с самим собой, он решил рискнуть, окрыленный новым чувством самонадеянности.
В парадном, как обычно, было пусто. И сразу оборвалось дыхание, будто он очутился в безвоздушном пространстве. Он ринулся вверх, правой рукой перехватывая перила. Одна площадка, вторая, третья. Сколько их, этих площадок? Четвертая. Пятая. Фу-ты, последняя. Знакомая дверь с рассохшейся притолокой...
Он остановился, пригладил волосы, облизал пересохшие губы. Черт знает что — сейчас он волновался сильнее, чем тогда, когда впервые стоял перед этой дверью. Негромкий стук согнутого пальца в ушах отозвался набатом.
Камита успела одеться, накраситься и показалась чужой, неприступной. Такой замысловатой прически он еще никогда не видал, подведенные глаза смотрели с искрометным блеском, но как-то отстраненно, ничего не помня, ничего не понимая. Неужели это та самая Камита, которая недавно его проводила у этой же двери? Ощущение близости исчезло, нужно было все начинать сначала. Он точно прирос к порогу, стоял не шелохнувшись, не зная, как быть.
— Ты? Что-нибудь забыл? — Досады в ее голосе он не расслышал.
— Да, забыл... Кольцо с бриллиантом. И кое-какие секретные бумаги.
Она усмехнулась, взяла его за лацканы. Он избегал ее взгляда.
— Тогда не здесь. Проходи.
— Не помешал?
— Какая учтивость...
— Я имел в виду — им.
— Еще никто не появлялся. На лестнице никого не встретил?
— На лестнице? А кого бы, например?
— Например, Бируту. Пока сидела в ванне, кто-то стучал. Я на цепочку не закладывала, но Бирута вечно теряет ключи.
Пропустив его в прихожую, Камита выглянула на площадку и с шумом захлопнула дверь. Пахнуло знакомым цветочным запахом.
— Могу сообщить интересную новость: меня выставили из гостиницы.
Второпях он не придумал ничего более путного, и в этом, совершенно излишнем его объяснении прозвучали нотки оправдания.
Глаза Камиты сузились.
— Ты хочешь сказать, что уезжаешь.
— Не знаю... надо подумать.
— Снять комнату в Рандаве, конечно,
— Ты хочешь, чтобы я уехал?
— Силком никого не удержишь,
— А если останусь?
Камита метнула на него иронический взгляд и хмыкнула.
— Тогда подумай, что делать дальше. Надумаешь — скажешь.
— А что бы ты хотела, чтобы я надумал?
— То... что уже надумал.
— Все не так просто.
— Очень даже просто. Поступай, как подсказывает сердце. Разве ты спрашивал у кого-то совета, когда ехал сюда?
— Я не спрашиваю у тебя совета. Просто хочу знать.
— Знать — что?
— Твое мнение.
— О чем?
Она опять хмыкнула, изобразив на лице недоумение.
— О многом.
Он вытащил из кармана записку.
— Например, об этом.
Камита небрежно пробежала глазами немногие строчки и, скомкав бумажку, сунула обратно ему в карман.
— И что же тут тебе непонятно? Черным по белому сказано: Камита — мерзавка, немедленно уезжай... Милый Сандр...
— Ты тоже так думаешь?
— То, что думаю я, в данном случае не имеет значения.
— А что же имеет значение?
— Веришь ты этой записке или не веришь. Написать можно что угодно. Предположим, здесь было бы написано другое: Камита — небесное создание, останься. Тебя бы это устроило?
У него отлегло от сердца: ей хотелось, чтобы он остался, это ясно. То, о чем они сейчас говорили, не имело никакого значения. Слова текли, теснились, наседали друг на друга, точно льдины в половодье, однако направление потока было очевидно.
— Меня одно интересует: кто написал записку?
— Кто? — Камита посмотрела на него в упор. — А что, если я?
— Ты?
— Чтобы тебя ошарашить. Шутка дурацкая, что и говорить.
Он так и не понял смысла этой шутки, а Камита разъяснять не стала. Ему не хотелось уезжать. Ему хотелось остаться с Камитой. И к чему столько разговоров об отъезде? Тоже мне, полез с упреками, дознанием.
Сказать бы, что останется, и точка. Час назад это было бы проще простого, а теперь что-то удерживало. И Камиту будто подменили. Что это — стыд, робость, страх, сомнения? Как плохо они все-таки знают друг друга. Совсем не знают.
— Ладно, оставим это. В конце концов, до вечера далеко.
— Ты хоть позавтракал? А то я что-нибудь разогрею...
— Спасибо, я поел, вот если б у тебя нашлась бритва.
— У меня есть ножницы.
— А Марика знала, что ты со мной переписываешься?
— Марика? Скорей всего. Почему бы ей не знать? Жить в одной комнате и...
Камита как бы невзначай сняла с его ворота пушинку.
— А Бирута знала?
— Думаю, да.
— Почему ты мне прислала фотографию Марики?
Камита преспокойно продолжала обирать пылинки с его костюма, потом пригладила плечо и поправила галстук,