Нахалка на его голову
Шрифт:
– Сам прекрати! Я взрослая, могу решать! Я уже так делала! Что там подписать надо, доктор?
– Она не станет ничего подписывать, - прорычал я, сверля взглядом врача, затем угрожающе посмотрел на девчонку, - а останется здесь и долечится до конца!
Арина уже открыла было рот, чтобы ответить, но доктор выставил руки в успокаивающем жесте:
– Ну-ну, не надо ссориться! – Затем извлёк из широкого кармана тонометр и обошёл кровать со стороны руки Арины, которая была свободна от катетера. – Конечно,
Врач обернул руку Арины и нажал кнопку прибора, измеряющего давление.
– Семьдесят на сорок, - разочарованно развёл руками. – Если уйдёте сейчас, можете хлопнуться в обморок, разбить ваш очаровательный носик и оказаться у нас уже надолго. А можете прокапаться, как следует эту ночь, и уже завтра будете свободны. Как вам такой вариант?
– Нам подходит. – Ответил за неё. Арина метнула в меня яростный взгляд и насупилась.
– Чудно. – Кивнул доктор. – В таком случае, предварительно ориентируемся на завтра.
– Пожалуйста, позвоните мне, - протянул ему визитку. – Я заберу её. Без меня никуда не отпускайте.
– Как скажете. – Михаил Андреевич подколол визитку в карточку Арины. – Никуда не отпустим.
Арина закатила глаза и раздражённо поджала губы.
За доктором закрылась дверь, до слуха донеслось: «кем вы приходитесь пациентке?», «посторонним сюда нельзя», «ни в коем случае, пройдёмте со мной». Второй голос показался смутно знакомым, я сделал было шаг к двери, но шаги снаружи уже стихли. Да нет, не может быть, померещилось.
Снова обернулся к Арине. Она не смотрела на меня, задумчиво теребила край одеяла. Губы надуты, брови насуплены – сердится за то, что заставил остаться в больнице. Убрал руки в карманы и отошёл к окну. Внизу приехала скорая, санитары перегрузили кого-то на каталку и со всех ног бежали в приёмный покой. Нет уж, пусть будет злая, зато здоровая.
– Надеюсь, ты понимаешь, что это ради твоей же пользы. – Сказал, продолжая смотреть на больничный дворик, где пожилая пара прогуливалась под ручку.
Вместо ответа – раздражённое фырканье. Оглянулся и рявкнул:
– Осторожнее, там же иголка!
Арина вздрогнула и вернула на место руку, которую до этого опрометчиво согнула в локте. Поморщилась, глядя на меня и сказала тихо дрожащим голосом:
– Хочу, чтобы ты ушёл.
– Принести тебе что-то? Журналы? Фрукты? Воды?
Помотала головой и отвернулась. Вздохнул и присел на край кровати. Протянул было руку, чтобы на прощание коснуться её щеки, но сжал пальцы и поднялся:
– Тогда до завтра. Отдыхай и восстанавливайся.
Сердитое молчание. К чёрту, мне и в самом деле пора. Пора посмотреть внимательно записи с камер, чтобы выяснить, какая зараза причастна к попаданию клубники
Арина.
Облегчённо выдохнула, когда за ним, наконец-то, закрылась дверь. Вытерла мокрые щёки. К счастью, он не заметил слёз, и хорошо. Он пугает меня. Пу-га-ет. Не знаю, в какой момент это началось. Наверное, когда узнала правду о нём. О том, что лгал, что способен на предательство. И эти его диктаторские замашки – не для меня, нет.
Чётко поняла это в тот момент, когда отобрал газировку недавно в машине. Сегодняшний же день стал последней каплей. Не могу так, мне душно от этого контроля. Не моё, и человек не мой, нет. Как меня вообще угораздило так вляпаться? Но я всё правильно сделала, что порвала с ним.
Парадокс, но в тот момент моя голова была занята этим, а не анализом причины, по которой я оказалась на больничной койке. Все мои мысли по-прежнему занимал чёртов безопасник, а никак не таинственный недоброжелатель, подсунувший клубнику.
Надеюсь, он уже успел уехать. Тоскливым взглядом осмотрела серые стены казённой палаты, унылые жалюзи, дребезжащий холодильник со стоящим на нём чайником и видавшую виды тумбочку. И мне здесь придётся провести сутки, а то и больше! Хочу домой, домой хочу, к маме. Всхлипнула, мысленно жалея себя. Сердито отцепила от себя все трубочки. Поморщилась от боли, доставая катетер, и отбросила в сторону одеяло. Сказала – хочу домой – вот возьму, и поеду, и никто мне не указ!
Одёрнула больничную сорочку и нащупала ступнями одноразовые тапочки. Встала на ноги и чуть не грохнулась на пол, вовремя успев схватиться за капельницу. Так, спокойно, дышим, дышим. Противные чёрные мушки в глазах, их словно целый рой. Фух.
Распахнулась дверь и внутрь вошёл Михаил Андреевич с белым целлофановым пакетом. Надо отдать ему должное, он не стал орать и даже не особо удивился происходящему. Быстро шагнул ко мне, подхватил под свободную руку и спросил:
– В туалет?
– Нет, домой. Дайте мне написать эту, как её там – отказную. Я пойду. – Подняла вверх указательный палец и с важным видом добавила.
– Если что, я знаю свои права, вот!
Для убедительности кивнула, напустив ещё больше серьёзности, отчего чуть покачнулась. Доктор сказал:
– Ага. Домой, значит. Присядьте, пока я ищу листок.
Это можно – я с облегчением опустилась обратно, втайне радуясь, что со мной не спорят. Продолжая неторопливо рыться в бумагах, Михаил Андреевич уточнил:
– И вас кто-то заберёт.
Блин, сотовый остался на площадке, а наизусть номера родителей я не помню. Ааааа! Но я не собиралась легко сдаваться:
– Нет, наверное, сама доберусь.
– Хорошо. – Доктор кивнул и достал, наконец-то листок. – Секунду, где-то была и ручка. А запасная одежда при вас?