Наират-1. Смерть ничего не решает
Шрифт:
Внутри шатра пылала алым углем жаровня, оплывали свечи в старом канделябре, в посеребренном зеркальце отражались пламя и черное вино, уже разлитое по кубкам. Взяв один, Хэбу пригубил напиток и сказал:
— Берите. Это для вас. Не стоит опасаться яда, это… нерационально.
Бельт поверил. Везти сюда только затем, чтобы отравить? Нет, это чересчур. Вино оказалось густым, сладким и сдобренным травами.
— Я закрою глаза на вашу выходку. — Ум-Пан не стал тратить время на предисловия. — И вы продолжите служить мне. Как мы и договаривались. Вы,
Хэбу провел ладонью по лицу и вытянул руку над жаровней, точно желал сжечь нечто, Бельтом не видимое.
— Поразительная преданность. Скажите, чем вы его так взяли? Это ведь не какие-то денежные дела, правда? Или всё-таки какое-то хитрое принуждение?
— А простого человеческого отношения не достаточно?
— Неужели благодаря ему еще можно чего-то добиться?
— Хэбу, чего вы от меня хотите?
— От вас мне нужна эта его привязанность. Хотя бы такая.
Пожав плечами, Бельт глотнул вина.
— А теперь главный вопрос, — произнес старый ханмэ. — Вы ведь мечтаете изменить собственную жизнь? Я не говорю о банальностях, вроде изменения статуса с беглого дезертира на законопослушного подданного. Я имею ввиду вещи более серьезные и значимые. Такие изменения, которые позволят вам самому менять жизнь многих. И Ласки в том числе. Если бы вы знали, как ей требуются такие изменения.
Испытующий взгляд. И что отвечать? Кому этого не хочется? Почему-то после острой мысли о Ласке вспомнился голодный мальчишка Звяр.
Хотелось бы многое изменить, да вот только…
— Так не бывает.
— Бывает, Бельт, бывает. Но очень редко и далеко не у всех.
Мягко стелет, верно говорит. Душно и тошно. И ребята из вахтаги вдруг выстроились как на смотр: Кёрст, Маф, Зура. А потом стали умирать под ударами своего же разъезда. И ничего изменить уже нельзя.
— Задумались? Правильно.
— А что желаете изменить вы?
— Много чего. — Хэбу поставил кубок, но неловко, так, что тот опрокинулся. Винная лужа потекла по подносу, заливая чеканку, стирая символы один за другим. — И прежде всего — вас, уважаемый. Больше силы. Больше права. Не факт, что вы сумеете его применить, но во всяком случае получите возможность.
Вино добралось до края, остановилось и, медленным, тяжелым сургучом закапало на скатерть.
— А Ласка? Что с ней?
— Ничего хорошего. Мне кажется, я снова несколько недооценил её. Но вы можете и это изменить. — Хэбу пальцем остановил винный потоп. — Так что, Бельт, вы согласны?
— Менять жизнь? — свое вино Бельт допил до последней капли, но кубок все равно поставил осторожно, пытаясь не запачкаться в красной жиже.
— Жизнь вы уже меняете, — усмехнулся ханмэ, облизывая пальцы. — А вот получится ли изменить мир?
Сидя
И Жорник, по дороге встреченный, за подмогу монетку подкинул.
Жизнь прекрасна.
Мимо всеми шестью колесами увязая в раздолбанных колеях, ползла карета. Возница дремал, прислонившись к стенке, кони брели, карета стонала и трещала, грозя вот-вот развалиться.
Свистнув, Белянка призывно подняла юбки и хлопнула по ляжке. Возница мотнул головой и подстегнул лошадок. Не хочет? Демоны с ним. Все равно жить прекрасно. И Белянка задрала лицо, подставляя теплым пальцам Ока, и принялась мечтать. О чем? А о чем-нибудь хорошем. К примеру, о том, что ее спасают. Или лучше о доме где-нибудь на краю леса, подальше от трактов и шумных ярмарок, о справном муже, пусть даже кривомордом, но добром. А еще, чем Всевидящий не шутит, о детях-внуках, хотя с её-то работенкой… Но мечталось легко. И светом оживала надежда: ну а вдруг?
Вдруг да сбудется, ведь бывает она, нормальная жизнь человеческая?
Триада 5.3 Туран
Асссс
без приговора без оправданья
Асссс
в ошейнике а сверху воротник дорогой
Асссс
обманное прикрытие
Аджа
Коль скоро вздумалось кому бы то ни было, играя со словами, творить стихи, то прежде ему надлежно усвоить законы, коим сие вторение подчинено. Ибо тот, кто в знании, может творить и по правилам, и над ними.
Общий зал корчмы освещали несколько факелов да открытый камин, в котором медленно доходила до готовности кабанья туша. Дым мешался с сумраком, и чудилось, что стены раздвигаются едва ли не до бесконечности, а массивные подпорки, поддерживающие свод, вытягиваются. И в этом пространстве довольно места и для огромных столов, и для людей, за ними сидящих. Совсем не то, что в карете, где невозможно спрятаться от словесей мэтра Аттонио и препарирующих взглядов Ирджина. Но главное — гладкий дощатый пол хоть и грязен с виду, зато не трясется.
— Туран, мальчик мой, иди сюда, дай обнять напоследок! — влетело со улицы. — Свидимся ли мы с тобой еще?
Кхарнец со стоном сорвался с места и, пригнувшись, выскочил в неприглядную боковую дверь. Запах жареного мяса в коротком коридорчике смешался с вонью мочи и дерьма, и был окончательно вытеснен ею в небрежно огороженном закутке двора. Под ногами хлюпнула грязь, с истошным кудахтаньем порскнули в стороны куры, а сидящий над ямой мужик, лохматый, с красным от натуги лицом, прохрипел: